— Это моя жизнь, а не твоя! — огрызнулся маленький бунтарь.
Итиро ощутил страшное разочарование в самых близких ему людях.
Весь в слезах он крикнул отцу:
— Я буду жить по-своему! Неважно как! — и закрылся в своей комнате.
Эта ссора подвигла его предпринять поездку в Киото после сдачи экзаменов.
Кое-как отделавшись от матери несколькими пустыми фразами, Итиро решил с пользой провести свои каникулы и сегодня утром уехал из Токио.
Ему тяжело было признаться в своем малодушии, ведь поездка в Киото походила на бегство. Спор с отцом так живо стоял в его памяти, что слезы снова навернулись на глаза юноши. Ему срочно нужно было найти какую-нибудь работу, чтобы заработать деньги на обратный билет домой. А где же в таком случае ему остановиться на это время? Конечно, единственное, что он мог — позвонить маме, и она тут же приедет и заберет его домой, но гордость не позволяла Итиро сделать это. Тут он заметил, что его слезы капают на стол.
— Эй! Да ты плачешь?
Итиро почувствовал, как кто-то похлопал его по плечу. Резко обернувшись, он с удивлением заметил стоящую рядом Дзюн.
Ему тут же захотелось сбежать, ведь вина за случившееся полностью лежала на ней. Это ведь ее дружки обобрали Итиро до нитки, и теперь он не мог остановиться даже в гостинице «Минамото» и осуществить свой план — изучение древностей Киото. Такая девушка, как она, приносит только неудачи.
— Подожди секунду, Итиро, ладно?
Тяжело вздохнув, юноша снова сел за стол.
— У меня больше нет денег, — сказал он так горестно, словно окончательно утратил веру в людей.
— Ты плачешь, потому что у тебя больше нет денег?
— Да, — еле слышно выдавил Итиро.
— А тебе есть где переночевать? — участливо спросила Дзюн.
— Нет.
— Извини, что так вышло. Не плачь, все образуется, — принялась она утешать его.
Итиро сконфузился. Неужели, подумал он, не на шутку встревожившись, это очередной трюк чтобы выудить у него остатки денег, однако, осознав, что впервые сидит в кафе лицом к лицу с девушкой, даже с такой отпетой мошенницей, как Дзюн, он немного расслабился. Более того, Дзюн проявила к нему невиданное доселе милосердие.
— Мне очень, очень жаль. Прости меня, пожалуйста.
— Ладно. Я уже забыл, — растаял он.
— Тогда почему ты плачешь?
Юноша не знал, что сказать. Затем он окончательно взял себя в руки и поведал Дзюн все о своей стычке с отцом. Поделившись с ней сокровенным, Итиро почувствовал, что с его плеч свалился груз прошлых обид. Он даже повеселел.
— Твои родители очень милые люди. Я в этом не сомневаюсь, — заметила девушка под впечатлением от терзаний Итиро.
— Милые? Дзюн-сан, я думаю, ты меня неправильно поняла.
— Не называй меня так. Просто Дзюн. Понятно? А что касается ссоры, брось ты это! Вне всякого сомнения, они — хорошие родители, потому что хотят тебе добра.
— Это неправда! — возразил Итиро с легким раздражением.
— Ты упрямец! Это точно, — она громко рассмеялась.
— Ты не права. Просто у меня есть мечта, — Итиро решил отстаивать свои убеждения.
— Мечта — это здорово! Но ведь пора подумать и о насущном. Куда ты пойдешь на ночь глядя?
Не в силах ответить на этот вопрос, он решил промолчать. Тут Дзюн щелкнула Итиро по голове костяшкой среднего пальца, стараясь привлечь его внимание.
— Почему бы тебе не заночевать у меня?
— Не знаю. Как-то это неудобно, — промямлил он.
— Не парься! Все нормально. Давай пошли ко мне!
— Ну, если ты уверена, тогда… Спасибо тебе, конечно, за гостеприимство. Пошли. — Он покорно наклонил голову, потирая то место, куда она только что отвесила щелбан.
— Никаких нововведений у меня нет, знаешь ли. Все по-простому, — добавила Дзюн и направилась к выходу.
— Хм… Дзюн, а как же счет?
— Ты платишь, Итиро.
— Давай шевелись. Пора идти. — Дзюн растолкала соню легкими тычками.
— Доброе утро, — зевнул он. — Который час?
— Давай просыпайся! Вот твоя зубная щетка, — распорядилась она и бросила ему в лицо щетку с чётким оттиском названия отеля.
Вчера после кафе Итиро последовал за Дзюн и остался у нее дома на ночь. Дзюн жила в старом квартале на улице Рокудзё-Хигасино-тоин недалеко от храма Хигаси Хонгандзи. Улица безмолвствовала, кругом не было ни души. В лабиринте улочек маленькие гостиницы чередовались с кондитерскими магазинчиками и сувенирными лавками. Когда они приблизились к ее дому, Итиро не удержался от вопроса:
— Храм Хигаси Хонгандзи где-то здесь неподалеку, правда же?
Дзюн, резко изменившись в лице, скорчила кислую мину.
— Заткнись! Мы пришли.
Это был старый дом с вывеской над магазинчиком: «Носки таби». И действительно Итиро увидел носки с отделениями для большого пальца, выложенные в ряд за витриной темной лавочки, словно их случайно оставили там и надолго забыли. А когда они поднялись наверх в комнату, ему почудилось, что он снова попал в гостиницу «Минамото».
— Комната невелика, — произнесла Дзюн, смущаясь.
Итиро подумал: в таком случае лучше всего сказать нечто одобряющее.
— Здесь — настоящий дух наших традиций.
— Ой, ну не нужно играть в вежливость, — со смехом отозвалась Дзюн.
Они выпили баночного пива, которое Дзюн принесла из кухни. Итиро даже выкурил свою первую сигарету. Спустя некоторое время у него закружилась голова, и к горлу подступила тошнота. Он объявил, что хочет спать. Отбросив все мысли о стычке с отцом и о том, как у него свистнули все деньги, Итиро забылся крепким сном.
— Поторапливайся! Давай, давай, собирайся! Ты же хотел осмотреть храмы! Помнишь? Мы перекусим в городе.
— Мы перекусим в городе? Не значит ли это, Дзюн-сан, что ты тоже идешь со мной? — Итиро окончательно стряхнул с себя оковы сна, и в его словах явно прозвучала радость.
— Я же вчера обещала, что повожу тебя по окрестностям на своем мотоцикле. Разве ты не помнишь? В обмен на твое угощение. И перестань называть меня Дзюн-сан! Слышишь?
— Ух ты! Это просто фантастика!
— Да неужели? Ты же уже практически взрослый, вот и веди себя соответственно. Собирайся! Живее!
Итиро проворно свернул футон, но вдруг оклеенные рисовой бумагой двери сёдзи раздвинулись.
— Ёко, тебе бы лучше пойти сегодня в школу. Твой учитель приходил вчера к нам и предупредил, что если ты будешь прогуливать занятия, ты не закончишь школу.
Это, наверное, была мама Дзюн, но выглядела она гораздо старше матери Итиро.
— Это не твое дело, — отмахнулась непослушная дочь. — Итиро, давай!
— Пошли!
От жесткости ее тона юношу слегка передернуло.
Покончив со сборами, Итиро поприветствовал мать семейства.
— Доброе утро. Благодарю вас за радушие и теплый прием.
Но женщина, видимо, удрученная домашними заботами, полностью игнорировала незнакомого мальчишку.
— Итиро, прекрати молоть чушь! Пошли!
Дзюн поторопила замешкавшегося гостя и первой вышла из комнаты. Он рванулся за ней и вприпрыжку спустился с лестницы. Им вдогонку звенел голос ее матери:
— Ёко, иди в школу! Договорились? Ёко!
Новенький фирменный байк с двигателем объемом 250 кубических сантиметров ждал их перед магазином. Итиро заинтересовало это местечко, и он с интересом заглянул в пошивочный цех. Но даже при щедром освещении восходящего солнца блеклость и невыразительность мастерской осталась неизменной, как и вывеска.
Мотор взревел, и Дзюн сделала круг почета перед лавочкой.
— Запрыгивай!
Дзюн надела один шлем, а другой нахлобучила на Итиро.
Он впервые сел на мотоцикл, и какое-то чувство скованности охватило все его конечности. Сильно робея, он положил руки на бедра Дзюн, потом подался корпусом назад, чтобы не опираться на хрупкую спину девушки.