— Я не могу, — возражает моя мать. — Мне очень жаль… У меня здесь комната, вещи, я живу со своим сыном. Даже если хозяин разрешит мне ночевать дома, это будет слишком утомительно. Аллея Дидье на противоположном конце города. Ничего не выйдет.
Мадемуазель Элиза встает, раздосадованная своей неудачей, и уходит.
Мы снова принимаемся за еду. Меня отказ матери тоже расстроил. Во время их разговора я чуть не крикнул матери, чтобы она согласилась. И после ухода гостьи мне хотелось упрекнуть ее за отказ. Но я был несмел со своей матерью. Я недостаточно к ней привык и робел перед ней.
Посему я выразил свое неодобрение только тем, что надулся и не разговаривал с ней весь вечер.
На другое утро, передавая мне чашку кофе, мать спросила меня:
— Послушай, Жозе, ты слышал, что вчерашняя гостья говорила твоей маме?
— Да, мама, — ответил я, — ты должна была согласиться.
— А ты? — сказала мать, удивленная категоричностью моего ответа.
— Что ж! Я буду спать здесь один. Я не побоюсь.
— А кто тебе будет готовить?
— Я сам.
Мать ничего не ответила и задумалась.
Я тоже думал об этом во время уроков.
Почему мне хотелось, чтобы мать поступила работать на Аллею Дидье? Не знаю. Я хотел, чтобы она перестала стирать: я все время боялся, что она до крови сотрет себе руки, ее жалобы на боль в спине и плечах надрывали мне сердце. Она уедет на Аллею Дидье, там ей будет хорошо: руки ее отдохнут… По утрам я буду сам варить себе кофе, умоюсь и пойду в лицей. В полдень я пообедаю хлебом с маргарином, а в семь часов после уроков я буду готовить себе ужин — рис с шоколадом. Почитаю немного. Но недолго, чтобы не тратить зря керосин. А по четвергам и воскресеньям я буду ходить к маме в гости.
Не так уж это сложно. Я радовался в душе, что найден выход из положения.
Мой план совпал с планами моей матери — об этом я узнал вечером. С одной только разницей — я могу не варить себе кофе. Наша соседка, которая тоже советовала матери не отказываться от места, вызвалась давать мне каждое утро чашку кофе.
Мама Делия поспешила на Аллею Дидье сообщить мадемуазель Элизе, что она согласна поступить на место к мосье Лассеру.
Мать оставила мне древесного угля, провизии, мелкую монету, и я распоряжался ими так, как она велела.
В то утро, когда я впервые пошел навещать маму Делию на новом месте, Аллея Дидье понравилась мне еще больше, чем в первый раз, — тогда мы с мамой Тиной были в гостях у мамы Делии.
Аллея широкой лентой вилась среди зелени. Особняки и виллы были отделены от дороги рядами деревьев или живой изгородью; за деревьями виднелись цветники и клумбы.
Блестящие автомобили, в стеклах которых отражались светлые дома и деревья, бесшумно скользили вверх и вниз по дороге.
От сочетания солнца и свежести, тени и света, тишины и движения веяло благополучием и покоем.
Дом мосье Лассеру называется «Вилла Мано́», сказала мне мать. Мне доставляло удовольствие останавливаться у каждых ворот и изучать названия нарядных домиков. В одном саду негр подстригал кусты, в другом — полол клумбы, в третьем — подравнивал газон.
«Вилла Мано», украшенная башенками, стояла в глубине участка; к дому вела белая дорожка, окаймленная кустами роз.
Я робко пробрался к службам. Мать ждала меня на кухне. Она встретила меня с радостью не только потому, что ей было приятно увидеть меня после нескольких дней разлуки, но и потому, что ей приятно было принимать меня в такой обстановке. Кухня была светлая, в два раза больше нашей комнаты. На стенах висела посуда, начищенная, как зеркало.
Хозяин уже уехал в свою контору в центре города. Машины не было в гараже. Моя мать воспользовалась отсутствием хозяина, чтобы показать мне все владения.
За домом была квадратная лужайка с фонтаном посередине, вокруг фонтана росли карликовые пальмы. Лужайка была окружена высокой живой изгородью, плотной, как стена. Здесь царила тишина, в воздухе было разлито благоухание.
У стены дома стоял вольер, в котором порхали разноцветные птички.
Мосье Лассеру, по рассказам моей матери, в свободное от работы время увлекался тремя вещами: своими птицами, аквариумом и телевизором, который стоял у него в кабинете. Он курил душистые сигареты. Он также любил цветы и сам срезал их в своем саду и составлял из них букеты, которые ставил во всех комнатах. Он не был общителен и редко принимал гостей.
А главное, утверждала мама Делия, он хорошо относился к прислуге.
ПРОГУЛКИ ПО ФОР-ДЕ-ФРАНСУ
Несмотря на мою решимость бодро переносить одиночество, я скучал один в квартале Святой Терезы.