Автомобиля не было. Молиф — Динамит стоял неподвижно, точно принюхиваясь к ночной темноте. Но на темном вельде он не мог различить ничего, что могло бы быть автомобилем.
Не было смысла искать следы колес на твердой коричневой земле. Единственный выезд вел прямо вперед. Клейнбой только туда и мог ехать. Зачем он это сделал? Конечно, у-у, подонок! Он поехал в город, чтобы соблазнить машиной женщину в черном и желтом.
Единственным безопасным местом для «понтиака» была ферма, спрятавшаяся в горах Наталя; но, конечно, до полуночи туда нельзя даже соваться. Если полиция выследит… В мозгу Динамита, как вспышка, ожила холодная угроза Мадзополуса: «Следуй за ним, как тень, чтобы он не натворил беды». Он боялся вспоминать эти зеленые глаза и закипал гневом при мысли о безголовом Клейнбое. «Я убью его! — дико взвыл он. — Не здесь, где страх перед греком сидит в моем сердце, но потом, когда мы будем одни в горах, на ферме; убью медленно, наслаждаясь страхом и болью мужчины, который думает только о корчах этой женщины — королевской кобры».
Он взял себя в руки. Быстро добежал до шибина, крикнул:
— Он здесь?
И прежде чем Марта покачала головой, он понял, что Клейнбой не вернулся.
Клейнбой, должно быть, попытается въехать через главные ворота. Вот ужас! Динамит побежал по улице к дешевому шибину, где пьяные повылезали из темноты двора и сгрудились вокруг оратора.
В эту минуту появился автомобиль. Его рев устрашал, когда он с диким визгом шин сделал поворот на углу позади Динамита и с воем промчался по Третьей улице. Динамит кинулся к воротам. «Понтиак» пролетел так, будто удирал от чего-то невидимого и ужасного — невидимого в вихре пыли, поднятой его колесами. Машину швыряло из стороны в сторону. В глазах Динамита промелькнула сгорбленная над баранкой фигура, не способная ни на что, кроме движения в ту сторону, где впереди виднелось открытое пространство.
В облаке пыли Динамит преследовал машину.
У шибина царил хаос. Казалось, что поющих мужчин и их женщин смело циклоном. К счастью, автомобиль швырнуло в сторону, когда он проносился мимо. Кого-то сбили, но виной тому была отчаянная попытка скрыться. Окутанные пылью, задетые потоком камней, опьяненные разбавленным пивом, люди с трудом приходили в чувство. Серьезных повреждений ни у кого не оказалось. Проститутка в черном и желтом в страхе прижалась к стене.
Автомобиль сшиб жаровню. Крышка жестянки из-под керосина срезала кому-то два пальца. Человек сидел и тупо, с каким-то удивлением и покорностью рассматривал раненую руку и два красных от крови пальца, валявшихся, как черви, у его ног.
Все пришло в движение, когда Динамит бросился бежать. Разум превратился в гнев, красный как кровь и горячий, как лихорадка. С небес обрушилась эта дьявольская штука, чтобы прервать рассуждения оратора. Трое, которые развалились на земле, десять, которые прижались к хижинам в поисках защиты, и двадцать, которые стояли в оцепенении, когда эта штука едва не проехала по их ногам, — все они включились в охоту и побежали за Динамитом.
Они слышали, как черный гигант с каждым прыжком извергает проклятия. Он бежал через пыльное облако, крича от смертельной ненависти, и эти проклятия воспламеняли остальных преследователей: на одних были джинсы, на других — белые жилетки, на третьих — серые фланелевые брюки и изящные куртки, на четвертых — рваные рубахи и косынки на головах, на пятых — свитеры, а один бежал в брюках-гольф.
Они бежали, преследуя друг друга, и еще люди присоединялись к ним, появляясь из темных углов, чтобы дать увлечь себя этому неудержимому потоку.
Даже прилично одетые люди еще раз опустились в эту ночь до примитивного состояния, и все под небом приняло форму Африки, и никакую другую. Они побросали кружки, чашки, бокалы, сигареты и трубки, шляпы и все солидные мысли. Музыка умерла. Охота стала серьезной. Они бежали и кричали так, чтобы все могли слышать, и тогда одному из них пришло в голову, что есть существа еще более низкие, чем пресмыкающиеся или незаконнорожденные дети, и пришли в голову еще худшие слова: «Белые! Белые мерзавцы! Белые змеи!», и голоса женщин перешли в визг, и они кричали на мужчин, когда те поднимали новую пыль там, где минуту назад произвели опустошение шины черного автомобиля.
XXIII
Собравшиеся в церкви африканцы перенеслись благодаря Маквабе в далекие старые времена. Он вел их туда по своему желанию. Вторую половину концерта открыл гимн во славу господа всемогущего, звуки набегали волнами, певчие елейно запевали, набожно скрестив на груди руки.