Нина Ивановна осторожно, точно боясь, что девушка упадет на палубу, берет ее за плечи и тихонько уводит в кабинет.
— Пойдем, пойдем, милая, хорошая моя, красавица наша… пойдем…
Кончинский глядит, пока они не скрываются за дверью, и шепчет:
— Смотрю, вроде у главного пролета, как раз над знаком, остановился кто-то и смотрит, смотрит вниз… И я за ним смотрю… А он вдруг перелезать начал через перила… Встал на перила… закачался… и точно ветром сдуло… Летел, наверное, минуту целую… и тихо… Я как заору вам — и в катер…
Боцман тоже шепотом:
— Я его крик услышал, сам не помню, как в катере очутился… Идем мы на полном — ни черта не видать, на воде блики пляшут эти проклятые от света… Под мост зашли, я говорю Кончине: «Сбавь ход, не гони, а то враз срежем корпусом…» Мы на малом циркулярию заложили — не видать ни хрена, как в погребе…
Кончинский перебивает:
— Вдруг вижу… вроде стоит кто-то в воде… колышком стоит, и руки над головой держит, и молчит… Даже страх напал — стоит в воде и молчит, и хоть бы знак какой подал…
— Я тоже заметил. Стали мы ближе подходить — видим, девка вроде, глаза огромные и светятся как лампочки, а волосы длинные по воде плывут рядом… русалка… Вот думаю, нырнет сейчас и не вынырнет!.. Кончина шепчет мне: «Багром ее давай подтянем…» А я без багра — хвать рукой… она как крикнет… Я ее второй рукой за ноги и через борт — она у меня в руках биться… но недолго… как деревянная стала и туфли к себе все прижимает, будто отнять их хочу… да…
Мишка вдруг вскрикивает:
— Неужели она сама?! Ей же столько, сколько мне! Она же… Надо что-то делать…
— Молчи ты, салага… Сейчас самое главное — определить, в своем она или нет, понял? Или, может, у нее повреждение какое, понял? С такой высоты падать на воду — это почти как на асфальт… Хорошо хоть она плавать умеет… Врачиху дождемся — может, «скорая» нужна…
Водолаз Юра с внезапной злостью оборачивается к Мишке и Ирочке:
— Что делают, что делают… Чего вам не хватает? Что еще нужно сукиным детям? Дворцы каждому строить при рождении?! Зажрались, заучились, заотдыхались… С мостов бросаться начали, понимаешь… Жизнь им не дорога! Надоело ей, мокрохвостке! Мы за эту жизнь четыре года зубами грызлись, фашистам кадыки откусывали, а вы тину губами жрать?! На дно захотелось?! Много и без вас там лежит братишек — каждый за троих жить хотел, а ему и одной-то, не спросясь, не дали…
Кончинский обнимают Юру.
— Успокойся, браток, может, я недоглядел чего… Может, она случайно упала — посмотреть хотела на реку и кувырнулась… Что ты? Девка хорошая! Ее счастье, что на судовой ход бросилась, дура, а чуть левее — то амба! Там на дне строительный мусор… балки, рельсы… в лепешку бы…
Тихонько открывается дверь медпункта. Нина Ивановна пальцем подзывает Юру.
— Бедная девочка… Я ей укол сделала… Ей непременно горячего нужно… чай поставьте… Она как вошла, так к баранчику нашему, к бебешке кинулась — и ну целовать его… Плачет и смеется… Я, говорит, никогда еще не видела барашков… Чудная, право, но в полном рассудке — бесспорно… Шок у нее… Постепенно пройдет.
— А вы спросили, как она в воде оказалась? Может, спихнул кто?
— Нет, Юрочка, как можно сейчас… Пусть успокоится немного… Шутка ли, человек у смерти в гостях побывал… Какие сейчас расспросы?..
— Не дай бог Баранчук заглянет…
— Нет уж, Юрочка, вы постарайтесь никого на станцию не пускать… А вот Ирочка может пройти — ее помощь потребуется… Вы подождите, теперь без вас обойдемся…
Мужчины топчутся у двери медпункта. Молча курят, тревожно переглядываются, будто за дверью идет очень сложная, ответственная операция.
Мишка приносит закипевший чайник, Юра заваривает, художник тихонько стучит в дверь кабинета: «Чаек готов…»
Кончинский убегает за шкаф: «Вроде повидло где-то завалялось…»
Из медпункта выходят Нина Ивановна, Иришка и девушка в шлепанцах и халате. В руках девушка несет барашка. Все садятся на диван наливают большие кружки с чаем. Девушку усаживают на лучшее место — в кресло, накладывают полное блюдечко варенья. Девушка робко поглядывает на огромного Юру и крепко прижимает к себе барашка. Она совсем еще подросток.
Некоторое время все молча пьют чай. Водолаз Юра буднично, словно ничего особенного и не случилось, спрашивает:
— Тебя звать-то как, крестница? Сама-то откуда? Давай знакомиться. Я вот водолазом здесь служу, а зовут меня Юрий Иванович, или просто Юра — так меня друзья называют. Ты такая светленькая, что тебя, наверное, Светиком кличут, да?