— Вот, Блинов, учи девушку сварке. Приставлю ее к тебе в ученицы. А ты, Маша, его слушай, он плохому не научит!
И оставил их вдвоем. Володька посмотрел на Машу в щель из-за маски и решил вообще больше шлем не снимать.
Но прошло время, и сдружились они. Глядят люди, а он уже без шлема с Машей сидит, глядят, а они смеются, глядят, а они уже из загса пришли и свадьбу гуляют. То-то удивились Володькиному счастью, и на улице прибавился маленький домик.
Если хорошенько прислушаться, то, помимо ударов кузнечного молота, треска сварки, грохота скручиваемого по шаблонам железа, можно услышать частое пристукивание небольшого молоточка. Это плотник Чикалев зашивает в опалубку новую продукцию. Светит ли солнышко, капает ли дождик, а лысый и беззубый Чикалев всегда на своем, особенно заваленном стружками, опилками и обрезками месте. На одной руке у Чикалева не хватает трех пальцев, голова, как уже сказано, лысая и загорелая до черноты, рот беззубый. Потерял все это Чикалев на самом Крайнем Севере, работая в страшный послевоенный голодный год. «Ела меня болезнь цинга!» — говорит Чикалев. Отойдя на теплой родной земле от северных холодов и несчастий, женился Чикалев, завел детей, хозяйство. Стукает молоточком Чикалев и думает: «Приду домой, покушаю и стол фигурный буду работать…» До появления полированных гарнитуров сидела на стульях Чикалева почти вся улица, обедали люди за его столами, прятали обнову в огромные, не сдвинуть с места и двум мужикам, красавцы шкафы, спали в самой тонкой работы кроватях. Все это было, и любит Чикалев вспоминать, постругивая долгим вечером теплое, податливое дерево.
Звучит гудок на обед. Из проходной выходят рабочие, вытирая на ходу руки ветошью, бредут к столовой. Дверь конторы распахивается, и появляется директор — высокий, плотный человек. На дороге стоит автомобиль. Это маленький, с косыми ножками-колесами «Запорожец» старой модели. С трудом втиснувшись в убогое нутро салона, директор дает газ, и автомобиль, всасывая в себя дорожную пыль, медленно катится по улицам городка.
Директор въезжает в ворота крепкого деревянного дома и останавливает машину. К отцу с радостным ревом подбегает пятнадцатилетний глухонемой Васька. Выпущенный уже как с неделю из интерната на долгие летние каникулы, Васька безумно радуется всему, что видит. Он очень любит отца и как собачка бегает за ним по пятам. Пообедав, директор выходит на двор, отмыкает замок на воротах длинного, крытого толем сарая. Вместе с притихнувшим Васькой они входят в прохладную темноту. Директор включает свет. Перед ним стоит красный крутокрылый самолет. Блестит узкий, поднятый к небу пропеллер, концы тонких обтекаемых крыльев раздвигают стены сарая. К крошечной застекленной кабине приставлена лесенка. Бросив умоляющий взгляд на отца, Васька подбирается к лесенке и юркает в кабину. Внимательно осмотрев самолет, директор залезает в кабину и садится рядом с сыном. В толстом стекле козырька отражается тусклый, далекий, как звезда, свет лампочки. Так они сидят вместе, молчаливые и задумчивые. Директор первым покидает самолет, выходит на двор и садится в автомобиль. Следом выбегает Васька, запирает дверь сарая и подает ключ отцу. Директор целует сына и выезжает за ворота.
Вернувшись после войны домой, директор, а тогда еще просто молодой авиационный техник, привез в качестве трофея мощный, высокооборотистый авиамотор. Городские удивились, покачали головами при виде странного трофея, посудачили о том о сем и разошлись. А техник женился, устроился в мастерские инженером, обзавелся хозяйством и принялся строить… самолет. Вначале он строил без всяких чертежей и пособий, руководствуясь только внутренним ощущением формы и смысла конструкции. «Самолет должен быть легким, быстрым и грузоподъемным, — думал инженер. — По нашим северным дорогам надо не ездить, а летать самолетом, — говорил он согражданам. — Я думаю, личный небольшой самолет должен заменить у нас машину… При огромных расстояниях от села до города жителям необходим маленький, сильный самолет личного пользования…» — доказывал он. Но его мало кто слушал, жителям было не до самолета. Огромные расстояния сокращались как-то сами собой под неторопливый скрип телеги или расплескивались бешеной тряской пыльного грузовика.
А инженер строил самолет. Первая модель разлетелась прямо на старте. Вторая пролетела несколько десятков метров и, ломая хозяину кости, рухнула оземь. Третья, последняя, модель строилась по многим собственным чертежам и письменным советам столичного профессора.