В течение долгого времени деньги, получаемые на завтраки, Борис тратил, покупая различные инструменты на Сухаревском рынке. Он даже купил многопудовую наковальню и привез ее на салазках в Лосиноостровскую.
Наступили голодные дни разрухи.
Мать Бориса шила. Борис принимал от соседей в починку посуду. Достав кровельное железо, он делал котелки и ведра.
Однажды Костя приволок к нему в мастерскую синие стальные свитки буферных пружин. Он сказал, что из них можно делать лемеха для плугов.
Это был очень тяжелый труд — распрямлять пружины. От тяжелой кувалды ломило плечи, шею. Несколько ночей Борис не мог спать.
Как-то, сделав несколько лемехов, Борис и Костя отправились в деревню, на базар.
Целую ночь они пролежали на крыше вагона.
Ветер ледяной рекой мчался навстречу.
Борис привязал себя и Костю веревкой к вентиляционной трубе, чтобы ветер не сбросил их под колеса.
В деревне лемеха получили самую высокую оценку.
И когда Борис, краснея от гордости, признался, что он сделал их сам, один из покупателей, до этого неистово торговавшийся с ним, вдруг снял шапку и сказал кротким голосом:
— Гражданин механик, разрешите вас пригласить выпить и закусить…
Но вместо того чтобы вести к себе в хату, покупатель привел их в сельсовет и подставил там высокому человеку в солдатской гимнастерке. Человек этот говорил свистящим шепотом, прижимая к шее пальцы; у него на войне было прострелено горло. Он оказался председателем сельсовета.
Пристально разглядывая Бориса, председатель недоверчиво спросил:
— Не брешешь, что механик?
— Пес брешет, — бойко сказал Борис, повторив слышанную на базаре фразу.
Председатель кивнул головой, набросил на плечи шинель и попросил Бориса пойти с ним «до одного места».
Посреди огромного двора в талой грязи лежала куча поломанных машин.
Председатель, показывая на них, глухо сказал:
— Помещик Иволгин машины испортил. — И вдруг, резко повернувшись к Борису, громко заявил: — Я на тебя сейчас мандат выпишу. Считаю мобилизованным до окончания ремонта.
— Дяденька! — взмолился Костя.
Председатель, глядя на Бориса, спросил:
— А этого тебе в помощь мобилизовать, что ли?
Борис кивнул головой. С трудом сдерживая волнение, Борис сказал председателю, смело переходя на «ты»:
— За кузницу ты мне ответишь, чтоб все было в порядке.
— Отвечу, — согласился председатель.
Машины, похожие на скелеты гигантских насекомых, были непонятны и загадочны.
Борис решил применить испытанный метод, использованный им когда-то для починки «Атланта». Он сделал чертежи механизмов. Но это уже не была детская живопись, населенная туземцами, крокодилами и жирафами.
Преподаватель черчения, отказавший Борису в «пятерке с плюсом» в училище, несомненно, за эту работу выставил бы заветную отметку.
В кузнице Борис грубым голосом кричал на помощников, раздувавших ему мехи. Наслаждаясь силой, неожиданно обретенной властью, он командовал и председателем, ставшим вдруг искательно-покорным. Даже старики называли его почтительно Борисом Гавриловичем и щедро раскрывали перед ним свои кисеты, хотя от табака Бориса тошнило.
Первая машина была готова к испытанию. Вся деревня собралась во двор правления, где должна была произойти проба.
Словно очнувшись от волшебного сна, Борис стоял, испуганный, возле конюшни и следил за суетливыми приготовлениями.
Костя, стискивая горячую руку Бориса, успокоительно шептал:
— Ты не бойся: в случае чего сильно бить не будут. Держись ближе к председателю, он не позволит.
Наступила страшная минута.
Председатель устроился на металлическом сиденье машины, похожем на огромную раковину. Обратившись к людям, он сказал:
— Советская власть велела соху в печку бросить. Она велела нам, как и рабочему классу, машиной пользоваться.
Сняв шапку, он сунул ее за пазуху, поднял локти и крикнул на лошадей. Лошади взяли с места рысью. Толпа ринулась вслед за машиной.
Строгая тишина стояла в опустевшем дворе.
В колею, оставленную зубчатыми колесами машины, натекла желтая вода и зыбко дрожала в ней.
Солнце то вспыхивало, то гасло, закрываемое перистыми облаками.
Во двор прискакал всадник. Увидев Бориса, он соскочил с лошади и закричал:
— Садись на коня! Народ требует!
Борис с тоской оглянулся на Костю и взобрался на седло.
Провожатый бежал рядом, держась зa стремя.