Его пулеметы, нетерпеливо глотая, давясь от жадности, рвали матерчатую ленту обычного пулемета.
Скворцов сконструировал цепную металлическую ленту, которая могла полностью насытить прожорливую машину.
Но машина, как заколдованная, каждый раз останавливалась на сто десятом выстреле.
Снова бессонные ночи в тире; и вот выяснилось, что у капризного больного повышается температура — от нагревания ствол его расширяется и ровно после сто десятого выстрела вытянувшийся ствол заклинивает затвор. Новое крепление ствола — и все в порядке. Нужно не забывать, что температура газа в стволе достигает 2500 градусов.
И вдруг снова загадочное число — и одна из пружин каждый раз при этом числе выстрелов ломается.
Скворцов перепробовал все. Он делал пружины, похожие на свитки буферных пружин; он использовал берилловую бронзу квадратного профиля; он выпрашивал у Федора Васильевича разрешение соскоблить, тончайшие стружки из пружин многочисленной коллекции его оружия; обжигая руки кислотами, он просиживал до рассвета в лаборатории, но решение не находилось.
Машина по-прежнему выбрасывала горячие осколки пружины и замолкала. Немота машины в холодном каземате тира, бессонные ночи поисков приводили Скворцова в отчаяние.
И как-то после длительных безрезультатных испытаний Скворцов заснул в тире у еще теплого пулемета.
Ему приснился сон, очень далекий, пришедший из детства. Ему приснился велосипед. Он шел рядом с велосипедом, он ощущал дуновение переливающихся спиц и заносил ногу, чтобы сесть на седло, и пружины…
Борис проснулся. В тире было холодно, свет выключен экономным сторожем; угольная, непроницаемая тьма заполнила длинные своды туннеля тира. И он увидел… да, увидел! — эти пружины велосипедного седла, увидел так, словно они висели в воздухе, они трепетали, содрогаясь, и были свиты из стальных волокон.
Он вскочил и стал стучать ногами в дверь.
Пробежав мимо сторожа, бросился в цех. И, найдя своего механика, заикаясь от возбуждения, Скворцов подробно описал, какой должна быть пружина.
Пружина, свитая из пучка стеблей проволоки, оказалась живучей и сильной, и никогда больше пулемету не удавалось сломать ее.
Но истребляющая энергия машины с каждым новым приростом своей мощи отыскивала новые слабые места.
На этот раз слабым местом оказался ударник. Ударники ломались, как спички. Металлические шпеньки, выточенные из стали самых высших марок, ломались, не выдерживая напряжения, как будто они были сделаны из дерева.
На этой крохотной и очень простой детали машина решила дать еще один жестокий бой своему творцу.
Яростную удаль разрушения не удавалось смирить ничем. Самые настойчивые поиски, самые оригинальные решения не приводили ни к чему.
Крохотный шпенек — копейка ему цена — вырос в гигантскую проблему, могущую разрушить весь труд, обратить замысел автора против него самого или заставить его снизить темп, то есть сдаться, или… И вот это «или» и не находилось.
Шли пустые дни.
Приходить на завод, видеть внимательно ждущие лица товарищей, выслушивать соболезнующие советы…
Скворцов находился в состоянии глубокого душевного уныния. В одно из воскресений, когда завод и лаборатория были закрыты, он скитался по городу, угнетенный одной-единственной мыслью.
Он выбрался за город и шагал по проселочной дороге неведомо куда. Большой пятитонный грузовик промчался мимо него, обдав грязью. Но вот грузовик неожиданно остановился перед хилым деревянным мостом. Шофер, высунувшись из кабины, недоверчиво разглядывал дощатый настил. Скворцов решил выждать, пока грузовик переедет через мост. Очень медленно машина стала вползать на мост, доски настила со стоном гнулись под толстыми колесами, но машина все упорнее продолжала свой путь и наконец выкатилась на дорогу. Освобожденный от тяжести грузовика настил выпрямился, и с моста посыпались в воду подброшенные комья грязи.
Скворцов несколько минут стоял, глядя на мост, потом резко повернулся и пошел обратно, и чем дальше шел, тем быстрее, в городе он уже не шел, а бежал к заводу, не обращая внимания на удивленных прохожих.
Был выходной день, завод не работал. С трудом ему удалось упросить охрану пропустить его.
В темном цехе, ремонтируя станок, копошился старик механик. Как к своему спасителю Скворцов бросился к нему. Волнуясь, он рассказал старику об эпизоде с грузовиком и как пришла ему мысль придать ударнику эластичность, подобную той, что присуща настилу досок моста, — тогда за счет этого механического резерва ударник сможет выдерживать нужную нагрузку.