О да, это были настоящие искры жизни и счастья. И она точно оправдывала свое имя в устах друзей. Девушка легко отвернулась и быстрым шагом скрылась в щели между толпой, лишь периодами виднелось яркое бирюзовое пятно.
Глава 8
Вернувшись в магазин, отца он нашел в ярости. Илан был готов к тому, что разговор будет долгим и тяжелым. Отпросившись на чай, пропал на два часа, да еще и Дов заходил спустя час, как он ушел. Явно было сложно придумать что-то, что могло бы прикрыть этот обман. По дороге он хорошо подумал, где мог пропадать 2 часа и забыть обо всем, это могло быть только море… Ему было немного неловко перед своей стихией, ведь он считал всю жизнь эти воды своей любовью. Ему было неудобно перед морем, так как он готов был променять его на Нее. Главное – сберечь ее, ее встречи, ее смех и улыбку. Они творили с ним что-то неземное. Он словно глиняный кувшин, который наполнялся холодным напитком жизни. Он не хотел больше быть пустым. Для этого необходимо было чем-то пожертвовать, по его мнению. Он еще не догадывался, что благодаря ей он не только не пожертвует собой, своей стихией, своей страстью, а наоборот, вернет себе себя и свой мир.
Зайдя в магазин, он сразу же направился на кухню, он хотел как угодно отдалить этот разговор, чтобы растянуть блаженство после встречи. Чуть подольше почувствовать то захватывающее и наполняющее порхание в груди, что стало недавним частым, желанным гостем в его сердце.
– Я жду объяснений, как ты понимаешь, – остановил его голос отца.
– Я был у моря и задремал.
– Ты опять бездельничал, опять взялся за свое. Только не говори, что ты еще и мазней красок занялся вновь! Этого мое старое больное сердце уже не выдержит! Ты меня точно доведешь до гроба. От твоего поведения опять у меня болит голова, опять наверняка поднялось давление. Мне доктор говорит, чтобы я не переживал и снять эмоциональное напряжение, но с тобой это возможно? Разве это с тобой возможно?!
На последних словах уровень эмоций у отца зашкаливал, его нижняя губа уже билась в мелкой дрожи. Илан, как всегда в такие моменты, начал переживать за его здоровье. Его сердце бешено молило его разомкнуть губы и предложить померить давление, но ясный ум сдерживал все нейроны, чтобы не произошло ни одного лишнего сокращения мышц, так как он знал, что далее будет только хуже.
Отец еще долго продолжал свой монолог о том, какой у него бестолковый сын, насколько он безответственен, насколько неуспешен, и пророчил ему самое бесперспективное будущее. Много говорил о своем здоровье, угробленном над его учебой и жизнью, о своем вкладе в его будущее, который сын, естественно, никак не оценил и не оценит в будущем; о том, что он никогда не оправдает надежды отца, который так его любит и желает ему только лучшего.
Останавливался отец со своим монологом только тогда, когда звонил колокольчик на входной двери и пока не уходили посетители. Монолог продолжался периодами до самого вечера в лавке. Дома маме, сестре и братьям было высказано, насколько они все испортили младшего брата, насколько они не ценят здоровье отца, и до самого отхода ко сну весь дом молчал. Говорил только отец. А ему было что рассказать, что выдать из своего детства, проведенное в абсолютно таких же отношениях и такой же атмосфере со своим отцом. Он просто продолжал давно, столетиями назад, проложенный путь передачи ноши ответственности, груза чувства вины, пламени стыда и удары обесценивания.
С самого раннего утра Илан хотел уехать один без завтрака, но его мама остановила и объяснила, что это подольет только масло в огонь, что лучше задержаться до завтрака. Завтрак прошел в тишине, отец попрощался со старшими братьями, а на прощание Илана не ответил. Это было еще одно из его оружий, как он мог справляться с протестами молодого человека. Механизм этой репрессии работал всегда безотказно. Илану хорошо помнились дни детства, когда ему так хотелось, чтобы отец лучше бы ударил, наказал, но вот таким холодным образом, не говоря ни слова, не игнорировал его пребывание рядом. Сейчас же он слишком привык и смирился с этим холодом. А сегодня, размышляя по дороге в университет, он понял, что даже не очень хочет стараться ради того, чтобы исправить ситуацию. Он хотел сбежать. Он хотел свободы. Ему даже было страшно за эти мысли и новые чувства, но стереть их просто ластиком он не смог бы. Поэтому обещал себе подумать об этом вечером, а пока почитать по дороге. Прошло некоторое время, и он понял, что уже третий или четвертый раз читает один и тот же абзац, но никак не понимает смысла предложений. Слова все знакомые, но в одну мысль они не складываются. Его мышление его подводило. Чувства требовали справедливости, а не закрывания глаз и обещаний «позже». Внутри него зарождались ростки сопротивления. Поднимался мятеж, и вариант «подумаю позже» никак не прошел. Он отложил книгу и сам боялся вновь возникших чувств. Он понимал, что дороги обратно нет. Но как смирить все таким образом, чтобы оказалось в конечном итоге без жертв? И бывает ли так?