На этот раз, уезжая, Ашер собрал все свои вспоминания из этого дома: кубки, медали за первые места в игре в шахматы, любимые детские игрушки, тетради с воспоминаниями о школе и многое другое. Он понимал, что покидает родительский дом навсегда. Ему было грустно и горько, что отец так не хочет сдавать свои позиции, хотя ясно видит свое поражение. В нем играли разные чувства: от сожаления и досады до принятия, понимания, сочувствия и любви к отцу, но не было ни капли злости. Он слишком вырос и отдалился от этой эмоции благодаря атмосфере, что создала вокруг него Клэйр. Сын будет ждать, однажды лед растает. Он был уверен. Только какой ценой – он не знал.
После отъезда среднего брата на очередной встрече с дедушкой Рахамимом Илан поднял вопрос о жертвенности, о том, что кажется правильной жертвой во имя любви к ближнему, а что кажется, по мнению пожилого человека, саморазрушением. Он сам много размышлял об этом с тех пор, как пытался сближаться с отцом, и понимал, что на многие свои потребности, возможно, ему придется закрывать глаза. На те, что теперь он умеет вновь чувствовать и вновь хотеть. С тех пор, как он встретил Хилай и научился вновь дышать полной грудью, ему становилось все теснее в клетке, которой была построена заботливыми руками отца. Молодой человек прекрасно осознавал и понимал, что клетки и крепости воздвигаются с целью защиты от опасностей. Он понимал, что и его жизнь закована в эти цепи с родительской любовью, чтобы предостеречь от несчастий и неправильных выборов. Но теперь он еще и понимал, что эти забота, опека, страхи за ошибки нагнетены не любовью, что открывает пути в жизнь и вселенную. Они являются подменой любви и навлекаются на детей тревогой родителей, наводятся страховкой себя – родителя – от излишних переживаний и травм души. Эта поддельная любовь не дает расти настоящей и открытой, являясь страхом родителя на пустом месте. А самое важное, что она обходится ребенку слишком дорого, закрытием свобод и желаний. Илан прекрасно понимал, что, по сути, это успокоение отца за счет счастья и жизни сына. Он осознавал, что отец сам так и не смог пока познать истинного наслаждения родительской любви с сыновьями, потому что эти корни сорняка-тревоги и стереотипов до сих пор не давали многим отцам отцов вырастить настоящий сильный куст пышной, ветвистой, бесстрашной любви. Любви, которая удобрена безопасностью, принятием и уверенностью.
– Хм… Мне сложно ответить однозначно на этот вопрос, мальчик мой, – начал дедушка, затянув первые слова, будто мысли его пытались сначала для себя распутать какой-то клубок, прежде чем передать его другому, – но я попробую объяснить это со своей точки зрения, с той позиции, что есть у меня с моими годами и непростой жизнью в ваши годы. По моему мнению, жертва – изначально не совсем верное слово, а что есть при этом правильная жертва, мне не удастся тебе ответить. Этот ответ ты сам найдешь, я уверен. Так как только сам человек может найти разгадку этого ребуса жизни. Конечно, найденный ответ на него сейчас не значит, что потом, со временем, он не покажется самому человеку неверным. Но в этом и состоит наша жизнь, право выбора и принятие последствий. Для меня жертва – это что-то слишком тяжелое для человека, это некий отказ от своей сверх меры любимой ценности. Такое возможно только, наверное, в ситуации насилия, бед и катастроф. А все остальные жизненные ситуации предполагают компромисс без особых жертв. Просто не каждый видит эти пути решения, точнее, не каждый хочет или готов видеть эти тропы мудрого мирного согласия. А ведь их много, и вариантов обычно много. Если говорить о тех жертвах, что вы сейчас можете себе представить, в наше мирное время, когда у каждого молодого парня открытая дорога во все стороны, то я считаю, что надо идти по зову своего сердца. Если это не путь разрушения, насилия, преднамеренного нанесения урона и боли близким, да и всем людям, то надо просто тихо и упорно идти за своей душой. Если же начинаются конфликты и близкие не могут принять наш зов души, то это, скорее, беда наших близких, что выходит нам дорого. Но отступая от своего пути, от своих желаний, от своих планов, ради одних более громко и артистично поющих, надо всегда помнить, что, возможно, кроме этого примечательного игрока, рядом с нами стоит еще кто-то с другой стороны границы. Надо помнить, что, вероятно, есть и сам тот жертва, о котором мы не думаем. Тот тихий и молчаливый объект, о котором обычно в аффекте раздела материального или духовного имущества и споров мы забываем. Это может быть наше будущее, наши успехи или… или просто мирное население, которые мы внесли в это поле, поставили в сторонку и потом о нем забыли.