— Ну, побежишь? — спросил он.
— Животное, — сказал Серёжа. — Попробуй только ударь.
Пудра сильно размахнулся и стеганул его повыше колен. Серёжа закусил губу, но не двинулся.
— Дураки. Вы меня хоть огнем жгите, я вам подчиняться все равно не буду.
— Бу-удешь, — протянул Пудра и хлестнул еще раз.
Неожиданно, то ли из книжки про разведчиков, то ли еще откуда-то, вспомнились Серёже слова: «Если ударить противника под колено каблуком, можно сразу вывести его из строя…» И он без размаха, коротко, трахнул сандалей Пудру по ноге.
Пудра ойкнул, присел. Свободной ладонью зажал колено. Однако крапиву не выпустил. Глаза у него сузились, и он прошипел:
— Ну, чичас попляшешь… — и размахнулся.
— А ну, кончай, — сказал вдруг Женька Скатов и отпустил Серёжу.
Это было очень неожиданно, и Серёжа пропустил момент. Ему бы рвануться из Витькиных лап — и был бы свободен. А он прозевал, и в следующий миг его руку перехватил Гутя.
— Ты чего? — спросил Гутя у Женьки.
— А ничего, — хмуро бросил Женька. — Мучаете человека. Чего он размахался? — Женька кивнул на Пудру. — Ему бы так.
— Гы, а меня крапива не берет. Я в нее могу без штанов прыгнуть. На спор, — сказал Пудра.
— Ну и болван, — отрезал Женька. — Все вы… Собаку еще погубить хотели. Она-то при чем?
— А тебе жалко? — с досадой сказал Гутя. — Она бы тебе ноги пообглодала.
— А мне чего их глодать? Я, если б знал, с вами бы не связался… Обождите, я еще скажу в лагере, как вы его мучили…
Он вдруг повернулся, пролез через кусты и зашагал к дороге.
— Во изменник, — сказал Пудра, все еще держась за колено.
— Ему же хуже будет, — сказал Гутя.
— Хуже всех будет вам, — пообещал Серёжа. — Вы еще вспомните…
— Ой, страшно. Он сейчас маму позовет, — прохихикал Витька Солобоев.
Серёжа напряг плечи и сжал кулаки — кулаки-то у него были свободны. И Пудра, глядя на него, вдруг проговорил:
— Не-а. Он не маму позовет. Он всадников своих позовет чичас… Мюн-хавузен. Ну, зови своих всадников! — И, скривив рот, он издевательски проблеял: — Ескадро-о-он!..
Ох, если бы на самом деле были всадники! Все, что есть у него, отдал бы за это Серёжа! Полжизни отдал бы за минутное чудо, за то, чтобы гневные всадники примчались сейчас для защиты и мести. Чтобы и Гутя, и Витька, и гнусный Пудра затряслись и побелели от ужаса перед непонятной и неожиданной силой. Если бы!
И сильнее боли, сильнее обиды и злости жгучей волной поднялась в нем тоска по чуду, которого не может быть.
Ведь только совсем маленькие дети верят в сказки до конца…
Только очень маленькие дети верят в чудеса. Да еще старые, много пожившие люди утверждают, что чудеса все-таки бывают. Редко-редко, но случаются. Но Серёжа-то не был маленьким ребенком. И старым опытным человеком он тоже не был. Он был просто мальчик и твердо знал: на свете не бывает чудес.
И он изумился и вздрогнул почти так же, как его враги, когда в полыхании рыжих грив и с глухим громом подков пятеро кавалеристов вылетели на поляну и встали полукругом.
И самый главный всадник — смуглый, белозубый, в зеленой рубашке и парусиновой буденовке с суконной голубой звездой — негромко сказал:
— Не трро-огать…
И стало тихо-тихо. Только в сбруе у лошади звякнули медные колечки.
Катер рокотал мотором и разгонял по стеклянной воде длинные волны. Вода и небо были светлыми, несмотря на поздний час. А берега кутались в сумерки.
Мигая цветными огоньками, плавно прокатывались навстречу сухогрузы и буксиры. На них играло радио.
Впереди, там, где не гасли закатные облака, поднимался город: трубы, крыши, башни и узорчатые вышки. Там тоже мигали огоньки, и становилось их все больше.
— Через полчаса причалим, — сказал Алексей Борисович. — Если больше не будет приключений. Если не сядем на рифы, не нападут пираты и не налетит тайфун.
Они с Серёжей стояли на носу у поручней. Серёжа молчал. Он не откликнулся на шутку. Смотрел перед собой и молчал.
— Сергей, — сказал Алексей Борисович. — Ты меня пугаешь, честное слово. Ты целый час будто в рот воды набрал. Что с тобой?
Серёжа повернул к нему лицо. Оранжевыми веселыми огоньками блеснул в его глазах закат.
— Я вспоминаю, — сказал Серёжа. — Вы не смейтесь, Алексей Борисович, ладно? Я вспоминаю. Как они примчались! А говорят, чудес не бывает.
Алексей Борисович взял его за плечо. На Серёжином плече, под ключицей, часто билась горячая жилка.
— Чудеса бывают, — осторожно сказал Алексей Борисович. — Собственно говоря, что такое чудо? Несколько редких случаев, совпавших друг с другом… Вот, допустим, открою я портфель и скажу: «Раз, два, три! Упади сюда метеорит!» Упадет?