У меня все.
— А ты сам какой вывод можешь сделать, Виталий? — Шардин с интересом посмотрел на подчиненного.
— Мне надо самому на парня посмотреть. Так, по чужим словам, не понять, ясно одно — кто-то поработал с мальчишкой очень плотно. Возможно, это его дед. Причем, работали с ним с самого раннего возраста. Потому что, судя по тому, что произошло, рефлексы его, моторика — все это на уровне хорошего бойца. Причем, бойца, который обладает не спортивной, а боевой подготовкой. Я могу ошибаться, потому что самостоятельно прорабатывал всю информацию, но в японских школах различных стилей каратэ упоминают о системе подготовки тайных шпионов — ниндзя, и система эта называется ниндзюцу. Так вот, там начинали готовить бойцов практически с младенчества, тренируя боевые рефлексы еще у грудничков. Например, люльку с младенцем методично грохали о стенку, приучая ребенка группироваться. Ну, и различные акробатические упражнения и все такое. К 3–4 годам такие дети не только делали сложные акробатические элементы — сальто, фляки, пируэты, но и обладали выдающимися скоростно-силовыми качествами, а также низким болевым порогом. Во время командировки в Китай в начале 60-х, когда у нас отношения еще не испортились, я наблюдал таких детей в некоторых школах китайского ушу, или кун-фу — если мы говорим о боевом аспекте. Так вот, там совсем маленькие дети показывают сложнейшие удары ногами, да еще и в прыжке, акробатику и падения, которые у нас не всякий мастер спорта выполнит. Я думаю, что с мальчиком могли работать примерно по такой же методике. Ничего выдающегося, в целом, просто начали с раннего возраста.
— Ну, насчет ничего выдающегося… Я думаю, все эти китайские или японские детки вряд ли голыми руками могут грохнуть стокилограммового мужика… Акробатика, прыжки — это, конечно, нарабатывается, но вот что касается техники ведения реального — подчеркиваю — реального боя, то здесь одной техники и подготовки, пускай и на самом высоком уровне, мало, — Шардин покачал головой.
— Виноват, товарищ майор, но вынужден не согласиться с Вами. Как раз японская школа ниндзюцу и учит, как убивать голыми руками, с самого раннего возраста, — упрямо возразил Виталий.
— Ты скажи — сам хоть одного такого ниндзюцу видел?
— Ниндзя, «ниндзюцу» — это школа… Нет, сам не видел, только читал или слышал, — запнувшись, ответил Виталий.
— Вот, то-то же… Послушаем начальника отдела уголовного розыска, думаю, ему есть что еще сказать, — Шардин рукой показал своему подчиненному, что он может присесть, и обернулся к Красножону, — Продолжай, майор.
Засидевшийся на месте начальник районного отделения уголовного розыска, как ни в чем небывало, вскочил и с места в карьер продолжил прерванную двадцать минут назад мысль.
— Если он и в самбо гений, так он везде гений. Вот и тренер этого мальца по боксу мне тоже твердил, что этот Максим Зверев — просто гений. Но гений не в технике бокса.
— Вот это уже интересно. А в чем же? — комитетчик удивленно посмотрел на Красножона.
— Тренер говорит, что у парня башка, как у робота соображает — быстро, четко, без промедления принимает верные тактические решения, причем, как раз во время самого боя. И, надо отметить — решения безошибочные и наиболее правильные в предлагаемой ему ситуации. А поскольку это не та ситуация, когда мальчик девочку провожает и не знает, как ее ему поцеловать, то… Ну, как бы это сказать… Поединок, даже спортивный — это экстремальная ситуация. Что самбо, что бокс — там реальные удары, броски, мало не покажется никому, тем более, этому пацану. И если принять во внимание конкретный силовой конфликт, то психика одиннадцатилетнего мальчика больше похожа на психику умудренного опытом серьезного бойца. Ну, скажем, мастера спорта по боксу…
— Или по борьбе, — встрял «работяга» Виталий.
— Или по борьбе, — кивнул майор Красножон. — В общем, психология либо спортсмена, который занимается каким-либо видом борьбы, либо серьезного оперативника, приученного к силовому контакту. У нас такие имеются в городском управлении, я парой слов с ними перекинулся, рассказывал про пацаненка, они даже заинтересовались…
— Да, это интересно, что еще странного заметил? — сделал пометочку себе в блокнот Шардин.
— Самое странное — это даже не тактическое, или, я бы даже сказал, оперативное мышление мальчика — ведь как он здорово все рассчитал…