По просьбе Зинаиды Сергеевны Миша еще раз подробно рассказал, как Фриц заставил их возить воду, как Ваня выручил ребят и его, Мишу.
Наконец подошли к Веселой Поляне. В деревне стояла мертвая тишина. Ни из одного окна не пробивался свет. Не слышно было ни веселых голосов, ни песен, как бывало, когда Зинаида Сергеевна приезжала в отпуск.
- А у наших не стоят солдаты? - спросила она.
- Не знаю. Я посмотрю,- ответил Миша. Он подкрался к окну, прислушался и, вернувшись, сказал: - Тихо. Может быть, спят? А дверь открыта.
Зинаида Сергеевна осторожно подошла к дому. Вдруг в темноте кто-то негромко застонал.
- Что это?- вздрогнула Зинаида Сергеевна.- Не с Ваней ли что?
Она решительно вошла в сени.
- Мама!
Стоп повторился.
- Здесь кто-то лежит…
Зинаида Сергеевна переступила через лежащего, вошла в дом, разыскала в печурке коробок и дрожащими руками зажгла спичку.
У порога в луже крови лежал Смоляк.
- Помогите,- простонал он.
- Это Смоляк, здешний староста,- узнал лежащего Миша.
- Что с вами? - наклонилась Зинаида Сергеевна.
- Я ранен.
- А Ваня где?
- Не знаю. Его не было.
- А бабушка?
- Не знаю.
Зинаида Сергеевна завесила окна, зажгла лампу. Из кованого сундука достала чистые рубашки, порвала их, перевязала рану Смоляка.
- Нам опасно здесь оставаться до утра,- прошептал Смоляк.
- Может быть, перенести вас домой? Или к соседям?
- Нельзя. Соседи меня считают врагом.- Смоляк вздохнул, посмотрел на Мишу.- Не побоишься идти в лес, к партизанам?
- Не побоюсь.
- Дайте мне бумаги. Там карандаш где-то был…- Смоляк написал на бумаге какие-то цифры.
- Снимай башмак.
Миша сиял ботинок.
- Спрячь это в носок.
Затем Смоляк подробно объяснил Мише, куда ему идти, чтобы передать записку.
- А мы с Зинаидой Сергеевной будем ждать в погребе.
…Утром пришли полицаи, чтобы по приказу гитлеровского офицера «закопать собаку старосту». Но дом был пуст.
ДОПРОС
- Где автомат? Кому ты его отдал?
Этот вопрос уже в сотый раз задавал Гемлер Ване.
- Я бросил его в реку.
- Врешь! В реке его нет.
- Значит, уплыл.
- Куда уплыл?
- Вниз по течению…
- Врешь! И там искали.
- Значит, раки съели.
- Вот я тебе покажу, где раки зимуют! - Гемлер схватил со стола кожаные перчатки и стал хлестать ими мальчика но щекам.
Ваня только скрипнул зубами.
Офицер бросил перчатки на стол.
- Будешь говорить?
- Буду.
- Говори.
- Я бросил автомат в реку.
- Хорошо.- Гемлер постучал кулаком в стенку. Почти тотчас солдаты ввели в комнату бабушку.- Ты любишь свою бабушку?
Ваня молчал.
- Любить. Так вот. Мы ее сейчас расстреляем, если не скажешь, кому ты отдал автомат. А если скажешь - отпустим и тебя, и бабушку. Дадим конфет. Вот этих.- Гемлер открыл коробку с конфетами, взял одну, бросил себе в рот.- Они сладкие. Ну как, скажешь?
- Скажу,- угрюмо ответил Ваня.
- Говори.
- Я бросил автомат в реку…
- Опять ты за свое… Ахтунг! - вдруг резко крикнул офицер.
Солдаты сорвали с плеч автоматы, направили их в грудь Юлии Адамовне.
Ваня рванулся к бабушке, обнял ее.
- Стреляй, фрицяга!
Ну что ж,- сказал офицер спокойно, поворачивая языком во рту конфету,- если не хочешь конфет, не хочешь жить вместе с бабушкой дома, где тепло и уютно… Ои поднял руку. В последний раз спрашиваю: где автомат?
Ваня молчал. Широко открытыми глазами он смотрел в черное отверстие ствола автомата и уже не слышал слов офицера.
- Фойер! - крикнул Гемлер.
Грянул выстрел. Комната наполнилась едким дымом, а бабушка и внук стояли на месте.
- Ну,- как сквозь сон, услышал Ваня голос Гемлера,- говори: где автомат?
- Я брос…
Ваня не договорил и без чувств опустился на пол.
- Изверги! - крикнула бабушка.
Лицо ее стало страшным. Гемлер отступил назад.
- Уведите, уведите их, приказал он солдатам.
В ОЖИДАНИИ
Скрывая волнение, комиссар партизанского отряда Виктор Павлович Лавина успокаивал Зинаиду Сергеевну:
- Все будет хорошо. Увидите. К утру Ваня с бабушкой будут здесь, в отряде. В налете на комендатуру участвуют лучшие наши бойцы.
Виктор Павлович понимал рискованность начатой операции. В поселке недавно усилили гарнизон. Успех могли обеспечить только внезапность и быстрота действий. Успокаивая Зинаиду Сергеевну, комиссар в какой-то мере успокаивал и самого себя.