Ответа нет.
За воротами ходит часовой. Мерные шаги его то удаляются, то приближаются. Одно неосторожное движение - и все пропало. У Вани стучит сердце: тук, тук… А вдруг часовой услышит, как оно стучит?
Шаги умолкают у ворот. Ваня замирает. Перед глазами возникают злые, искривленные лица фашистов, которые расстреляли Петю, травили собаками старика, искали в бараке Басю…
Рядом кто-то тяжело вздыхает. «Янек или не Янек?» Ваня ждет, не решается подползти ближе: «Еще испугается, закричит…»
Часовой отошел. Ваня осторожно ползет. Снова тот же вздох. «Янек или не Янек? А вдруг кто-то другой?»
Но сердце чует друга.
- Янек…
Он весь в веревках, глаза закрыты.
- Янек, Янек! - шепчет Ваня ему на ухо.
Янек просыпается, бормочет что-то несвязное. Ему, очевидно, еще мерещится допрос.
- Тише, Янек, это я, Ваня…
- Ваня? Не знаю, не знаю такого.
Ваня зажимает ему рот. Прислушивается. Часовой останавливается, стучит ногой в дверь:
- Штиль!..
Ваня не понимает, что он кричит, по чувствует, что это относится к Янеку.
Он ждет долго. Часовой снова ходит, бряцает оружием. Ваня снова наклоняется к уху товарища, шепчет ему горячо, чуть не плача:
- Янек, да это я, Ваня. Да очнись ты!..
Постепенно Янек приходит в сознание.
- Ты, Иванек?
- Я… Мы здесь с Анджеем. Он у сарая. Тише.
Ваня пробует развязать веревку, но узлы туго затянуты. Тогда он пускает в ход зубы. Идет время. Сердце Вани учащенно бьется. Не услышал бы часовой… Янек напрягается изо всех сил - веревка рвется. Руки Янека развязаны.
- Ползи за мной…
Опять тот же плуг, куски железа, грабли. У дыры Ваня останавливается, пропускает товарища:
- Сюда.
Старый Анджей помогает ребятам выбраться на волю.
Хорошо, что ночь,- фашисты не видят. Хорошо, что лес шумит,- фашисты не слышат. Хорошо, что есть настоящие друзья,- выручат из беды.
НАСТУПЛЕНИЕ
Висла - польская река. На Висле фронт. На правом берегу советские войска, на левом - фашисты. Линия фронта разрезает Польшу на две части. В тылу советских войск люди живут свободно. Нет концентрационных лагерей. Нет гестапо. Рабочие восстанавливают фабрики. Крестьяне делят помещичьи земли. В бывших помещичьих дворцах, порога которых никогда не переступала крестьянская нога, учатся дети крестьян. В городах и селах открыты библиотеки. Выходят польские газеты, журналы, книги.
А там, по ту сторону фронта, еще лютуют фашисты. Где-то прячутся от них Ваня и Янек. Где они сейчас? Чем накрываются, что едят? Трещат морозы. Деревья покрыты изморозью. Где старый добрый дед Анджей? Где бабушка Юлия?
На Висле день и ночь гремит канонада. К ее гулу прислушиваются с одной и с другой стороны.
- Не двинулись ли? Не пошли ли в наступление?
Не терпится братьям обнять братьев.
Стонут люди на левом берегу Вислы. Гитлеровцы стали еще кровожаднее. На невинных стариках, женщинах и детях хотят они выместить горечь неудач. Вздыхают сочувственно люди на правом берегу. Свобода не в радость, если братья в беде.
Двенадцатого января 1945 года на Висле громче, чем обычно, загремели орудия. Мощное эхо пронеслось до самого Балтийского моря.
- Наступление! Двинулись!
Люди обнимают от радости друг друга.
Советские танки, разрушая укрепления, прокладывают путь пехоте.
Фронт быстро движется вперед. Гитлеровцы бросают в панике оружие, пушки, а нередко сапоги и шинели.
Польский народ дождался того, чего он ждал шесть лет.
Случилось так: солдаты разведывательного батальона, которым командовал Луценко, захватили в плен гестаповца. На нем не было ни шапки, ни шинели. Он дрожал от холода и страха. При обыске среди разных незначительных вещей у гестаповца был найден золотой медальон с цепочкой.
Немцу возвратили все, кроме полевой сумки с документами. И совершенно случайно капитан Луценко спросил, показывая на медальон:
- Ваш?
- Мой, мой,- торопливо ответил гестаповец.
- Ну что ж, возьмите.- Капитан протянул ему медальон п тут же спохватился: - Постойте, он, кажется, открывается…
- Я, я… - подтвердил гестаповец, бледнея.
Луценко открыл медальон.
- Фотография… И вы утверждаете, что медальон ваш?
- Нет-нет, я забыл, это, кажется, не мой…
- Посмотри.- Луценко показал фотографию лейтенанту Андрейчикову.- Узнаешь?
- Да это же наш командир полка!
- Как к вам попал медальон? - спросил у немца Луценко.
- Мне дали… нашли… - залепетал гестаповец. Золотая вещица, которую он припрятал для жены, могла привести к месту преступления. А он помнил это место. Сам допрашивал Янека, сам приказал найти его во что бы то ни стало, когда мальчуган убежал из амбара.