РАФА. А-а.
КЛАУДИО. Ты хоть понимаешь почему?
Пауза.
КЛАУДИО. Слышно, как в замке поворачивается ключ. Слышно, как Эстер спрашивает Любу про ужин. «Сеньора, белое вино закончилось». «Сбегай на угол к китайцам». Слышно, как приближаются ее шаги. Она целует Рафу, а меня приветствует материнской улыбкой. Потом слышно, как ее шаги удаляются в гостиную.
РАФА. А это точно не окружность?
КЛАУДИО. Вскоре приходит отец. Он тоже заходит поцеловать Рафу. У него озабоченный вид.
ЭСТЕР. Меня оштрафовали за парковку на углу. Но я была не в состоянии дотащить сумки. У тебя все в порядке?
РАФА-ОТЕЦ. Помнишь того китайца, Хуанито? Я только сегодня узнал: оказывается, он уехал, так ничего и не подписав. Тянул до последнего и не подписал. Не смогли договориться о комиссионных. Так вот. После обеда меня вызвал Мариано и предъявил счет из ресторана. Типа «А места еще дороже я не мог найти?» Но он же сам настаивал, чтобы китаец остался доволен. И там было вовсе не так уж дорого. Правда, он выбрал самое дорогое вино, но я-то что мог сделать?
ЭСТЕР. А сколько там?
РАФА-ОТЕЦ. И это при том, что он позвонил мне вечером домой, сказал, что лежит с температурой…
ЭСТЕР. Так сколько?
РАФА-ОТЕЦ. Двести семьдесят евро.
ЭСТЕР. Ну так заплати из своего кармана, и дело с концом.
РАФА-ОТЕЦ. Дело не в деньгах. Они страшно разозлились, что китаец не подписал. Если бы он подписал, то о счете вообще речи бы не зашло.
КЛАУДИО. Они видят меня и понижают голос. Но я упорно смотрю на акварель под названием «Zerstörung», что значит «Разрушение».
ЭСТЕР. И что ты собираешься делать?
РАФА-ОТЕЦ. Подожду, пока страсти улягутся. Когда они забудут про китайца, то забудут и про ужин, и про триста евро.
ЭСТЕР. Как триста?
РАФА-ОТЕЦ. Вместе с чаевыми.
Пауза. Эстер смотрит на Рафу-отца.
ЭСТЕР. Рафа…
РАФА-ОТЕЦ. Что?
ЭСТЕР. Тебе не кажется, что мы слишком мало читаем?
РАФА-ОТЕЦ. Что мы мало читаем? Это ты к чему?
ЭСТЕР. Я просто так…
Пауза.
ЭСТЕР. Завтра день рождения Марты. Может, все-таки позвоним ей?
РАФА-ОТЕЦ. В прошлый раз, когда я звонил, она бросила трубку. А сама вообще не звонит. Только Рафе. Родители для нее будто не существуют.
ХУАНА. Эстер нездорова.
ХЕРМАН. С чего ты взяла?
ХУАНА. Фенозепам – это антидепрессант.
ХЕРМАН. Ну и что? Я сам его принимаю. Половина моих коллег принимает антидепрессанты. А с чего ты взяла, что это таблетки Эстер, а не отца?
ХУАНА. Он более уравновешенный. Однако я не понимаю, почему Клаудио не включил компьютер. Какая разница: компьютер, ящик письменного стола или закрытая дверь?
ХЕРМАН. Почему Клаудио не включил компьютер?
КЛАУДИО. Потому что то, что ищет Клаудио, не может быть в компьютере. Теперь Клаудио интересует только Эстер. Ее секрет. Когда он впервые попал в этот дом, ему казалось, что он видит ее насквозь. Но потом понял, что совсем ее не знает.
Пауза.
ХЕРМАН. В таком случае здесь не хватает одной сцены. (Листает папку с сочинениями) Вот. Между эпизодом на террасе и этим нужна сцена, которая бы оправдала перемены в Клаудио.
Пауза.
КЛАУДИО. На террасе, днем. (Пауза) То, о чем вы говорите, на самом деле произошло, только мне показалось, что это будет лишним.
Достает бумагу и ручку.
ХЕРМАН. Ты, случайно, не о рентгене? Надеюсь, ты не приплетешь здесь какое-нибудь раковое заболевание? Среди массы вещей, которые я ненавижу, больше всего я ненавижу, когда автор манипулирует сентиментальностью читателя. Вызывать у читателя слезы – это самый презренный прием.
Клаудио начинает писать.
КЛАУДИО. Дверь на террасу открыта… Эстер там одна, ест яблоко… «Холодно», говорю я…
ХЕРМАН. Рафаэль, ты не мог бы задержаться?
Рафа подходит ближе.
ХЕРМАН. В тот день, когда я тебя вызвал к доске… В общем, мне показалось, что ты не понял, что я всего лишь хотел… (Пауза) Тебе ведь нравится баскетбол?
РАФА. Ну да.
ХЕРМАН. Вот представь, что тренер поправляет тебя, когда ты делаешь бросок, или то, как именно ты бросаешь мяч… Не знаю, я совсем не разбираюсь в баскетболе.
Протягивает книгу. Рафа смотрит на нее и передает Клаудио.
РАФА. Мне показалось, что он хотел со мной поговорить, но ему типа было нечего сказать. И тогда он дал мне это. (Подражая Херману) «Ничего не подчеркивай, страницы не загибай, переплет не ломай».
КЛАУДИО. Вы дали ему «Письмо из Дублина»? Ничего себе!
ХЕРМАН. Это ты о чем? Что я дал Рафе «Письмо из Дублина», или что я вообще дал ему книгу? Он ведь тоже мой ученик. «Письмо из Дублина» - это история неправильного толкования поступков. Главная героиня воспринимает как оскорбление то, что на самом деле оказалось недоразумением…
ХУАНА. Кажется, я наконец-то нашла! Прямо в точку! (Показывает Херману каталог) Она наделала много шума в Голландии. А у нас пока не выставлялась.
ХЕРМАН. Китаянка?
ХУАНА. Да, но родилась в Лос-Анджелесе. Она пытается по-новому взглянуть на традиции каллиграфии с позиций жанра.
ХЕРМАН. «С позиций жанра»… Ты знаешь, что я думаю про эти позиции. С позиций мужчины или женщины, гомосексуала или гетеросексуала, белого или черного, позвоночного или беспозвоночного… Когда я вижу Веласкеса, слушаю Моцарта или читаю Гете, я предпочитаю не думать ни с чьих позиций.
ХУАНА. Нет, скажи, как тебе? Мне кажется, она может быть вполне доступна среднему зрителю.
ХЕРМАН. А какая разница между «Небом над Шанхаем 6» и «Небом над Шанхаем 7»?
ХУАНА. В этой серии нет ни одной повторяющейся картины. Есть микроскопические вариации, которые стихийно генерируются компьютером.
ХЕРМАН. И они что-нибудь выражают? Имеют какой-то смысл?
ХУАНА. Нет, смысла никакого, это лишь то, что ты видишь – всего лишь «образ». Но ты согласен, что они действуют на зрителя совершенно завораживающе? Подавляют своей несокрушимой материалистичностью?
ХЕРМАН. Да, честно говоря, немного пугают... (Листает каталог) Можно я возьму?
ХУАНА. Конечно, все спокойно посмотри, а потом скажешь, что ты думаешь.
Херман убирает каталог в портфель. Клаудио заканчивает написание недостающей сцены и отдает текст Херману. Херман читает.
КЛАУДИО. Дверь на террасу открыта… Она там одна, ест яблоко… (Обращается к Эстер) Холодно.
ЭСТЕР. Мне нравится такая погода.
Откусывает яблоко.
КЛАУДИО. Днем парк совсем другой, не то, что вечером. Я вижу детей на качелях, пенсионеров из группы тай-чи, африканцев, которые там околачиваются в любое время дня и ночи.
ЭСТЕР. В этом парке Рафа научился ходить. И Марта тоже. Мы втроем проводили там целые дни. Только качели были другие, железные.