КЛАУДИО. Теперь я вижу ее в ином свете.
ХЕРМАН. А-а, понятно. Нашему юному иконоборцу полюбился средний класс.
КЛАУДИО. Вы мне сказали приглядеться к ним поближе, без предрассудков, не осуждать априори.
ХЕРМАН. Значит, теперь ни ее запах, ни манера говорить не кажутся тебе смешными? Ты собираешься с ней бежать? Найдешь работу, возьмешь кредит, купишь ей дом с гостиной подобающего размера?
Клаудио встает.
ХЕРМАН. Не давай твоим собственным словам тебя обманывать. А что касается стихотворения, то а) оно плохое, и б) это плагиат.
Пауза. Клаудио возвращается к Эстер.
ЭСТЕР. Все остальное я, кажется, поняла, но вот слова о дожде… «Даже босоногий дождь не умеет так танцевать».
По ее щеке скатывается слеза. Клаудио вытирает ее. Они целуются.
ХУАНА. Как поживает Клаудио?
ХЕРМАН. Надеюсь, хорошо.
ХУАНА. Ты давно ничего мне не показывал.
ХЕРМАН. Пять дней. Он с четверга ничего не приносил.
Пауза.
ХУАНА. Я их видела. Обоих Рафаэлей и Эстер.
ХЕРМАН. Где?
ХУАНА. Сидела в машине перед их домом. Сначала увидела мальчика, а потом родителей. Я думала, она красивее.
ХЕРМАН. Проходите, пожалуйста.
Херман приветствует Рафу-отца и Эстер и предлагает им сесть.
ХЕРМАН. Чем могу быть полезен?
РАФА-ОТЕЦ. Мы хотели поговорить о статье, которую Рафаэль написал для журнала. (Достает экземпляр «Факела»).
ХЕРМАН. А-а, вы об этом… Не придавайте большого значения. В этом возрасте они все такие.
ЭСТЕР. Мы только вчера прочли. Он нам ничего не рассказывал.
РАФА-ОТЕЦ. Но нам показалось, что он вел себя как-то странно.
ЭСТЕР. Было видно, что он очень переживает.
РАФА-ОТЕЦ. Это же символ, понимаете? Он стоит там у всего класса на виду, а доска постепенно пустеет. Это символ.
Пауза.
ЭСТЕР. Мы бы хотели… На наш взгляд, Рафа этого заслуживает… Вы же его публично оскорбили.
РАФА-ОТЕЦ. Он заслуживает, чтобы вы перед ним извинились при всем классе.
РАФА. «Во время матча игрок противника бьет твоего товарища по команде и наносит ему травму. Что бы тебе посоветовал Эммануил Кант?» А? Что бы он тебе сказал?
КЛАУДИО. Понятия не имею.
РАФА. Кант наверняка сказал бы, что не надо отвечать злом на зло. То же самое сказали бы и Гераклит, и Святой Августин… По ходу месть непопулярна. Но только если кто тронет ребят из моей команды, то я дам сдачи, будь уверен. Или, там, моего отца. Мы с отцом – одна команда.
Пауза.
РАФА. Вчера, когда ты ушел, я следил за тобой. Теперь я знаю, где ты живешь. Видел тебя в окно с твоим стариком.
КЛАУДИО. Прикалываешься?
РАФА. Нет, правда. Он худой такой, в очках. У него что-то с кожей, да? Что у него?
Пауза.
РАФА. Лично мне на Канта насрать. Как и на Сенеку, и Святого Фому Аквинского. И если какой-нибудь умник что-то сделает моему отцу, то мне за это заплатит и умник, и его папаша. У меня такая философия. Философия Рафаэля Артолы.
Пауза.
РАФА. Ладно, хватит рассуждать. Давай лучше добьем мнимые числа. Это ведь последняя тема? Мнимые числа. И если ты вздумаешь оторвать задницу от этого стула, я заставлю тебя сожрать все конспекты. Ты меня понял, поэт? По-моему, я, наконец, их просёк, эти долбанные мнимые числа. Это все равно, что играть без мяча. (Движется по комнате, как баскетболист без мяча) В баскетболе самое важное – это уметь играть без мяча. (Движется вокруг Клаудио, при этом энергично работая локтями).
ХЕРМАН. Что у тебя с глазом?
КЛАУДИО. Вы меня вызывали?
ХЕРМАН. Ты уже десять дней ничего не приносишь. Все еще сердишься?
КЛАУДИО. Я бросил.
ХЕРМАН. И в дом больше не ходишь?
КЛАУДИО. Я больше не пишу. Решил сосредоточиться на математике. Математика никогда не подводит.
ХЕРМАН. Но ты не можешь просто взять и все бросить. Нужно дописать финал.
КЛАУДИО. Пожалуйста. Вот вам на выбор: вариант А: Клаудио убегает с Эстер. Вариант В: Клаудио убивает обоих Раф, и ему достается и Эстер, и дом. Вариант С: оба Рафы вместе убивают Клаудио. Вариант Д: Эстер поджигает дом со всеми тремя внутри. Выбирайте и сами допишите конец.
ХЕРМАН. Конечно, допишу, если ты этого не сделаешь. А знаешь, какие две отличительные черты хорошего финала? Он должен быть таким, чтобы читатель сказал себе: вот это да, не ожидал! И в то же время должно быть ясно, что книга не могла закончиться никак иначе. Вот это хороший финал. Неизбежный, но непредвиденный. Неотвратимый, но ошеломляющий. Ты должен найти такой финал, чтобы читатель или воодушевился, или испытал душевную боль. Кишка тонка? Хочешь, чтобы я дописал?
Клаудио уходит. Оставшись один, Херман начинает репетировать.
ХЕРМАН. Несколько дней назад, когда я пытался продемонстрировать Рафаэлю Артола его синтаксические и концептуальные ошибки, я, возможно, избрал ошибочный…
Пауза.
ХЕРМАН. Когда я недавно вызвал к доске вашего товарища Рафаэля Артолу, я не рассчитал…
Пауза.
ХУАНА. Тебе помочь?
Пауза. Херман согласно кивает.
ХУАНА. Я задумался над тем, как мог себя чувствовать Рафа, стоя у пустой доски.
ХЕРМАН. Я задумался над тем, как мог себя чувствовать Рафа, стоя у пустой доски.
ХУАНА. Рафа, я хочу перед тобой извиниться.
ХЕРМАН. Но Хуана…
ХУАНА. Рафа, я хочу перед тобой извиниться.
Пауза.
ХЕРМАН. Я задумался над тем, как мог себя чувствовать Рафа, стоя у пустой доски. Рафа, я хочу перед тобой извиниться.
Эстер рисует на бумаге план перестройки дома. Приходит с работы Рафа-отец. Молчание.
РАФА-ОТЕЦ. Этот Мариано… Он опять припомнил мне китайца и счет из ресторана. При всех! Мне захотелось швырнуть ему эти паршивые триста евро прямо в рожу! Но я сдержался.
ЭСТЕР. И слава богу.
РАФА-ОТЕЦ. Зато я поджег его машину.
ЭСТЕР. Кого - Мариано?
РАФА-ОТЕЦ. Да. Когда уходил. Она была там припаркована, и я …
ЭСТЕР. Но Рафа… Как же… Тебя кто-нибудь видел?
РАФА-ОТЕЦ. Не знаю. Думаю, нет. Но теперь везде понатыканы камеры…
Пауза.
ЭСТЕР. Ничего. У нас есть кое-какие сбережения. Продержимся, пока ты не подыщешь что-то другое. И я пойду работать. А если придется продать дом – продадим.
Берет мужа за руку.
КЛАУДИО. Сегодня утром я встаю, как обычно, но внутри меня что-то изменилось; я чувствую, что сегодня все будет иначе. Сегодня наступит финал. Я встаю в семь, как всегда, готовлю завтрак отцу и в восемь выхожу из дома, тоже как всегда. Но сегодня я должен буду найти развязку. Неотвратимую, но непредвиденную, неизбежную, но ошеломляющую. Сегодня среда, а значит в девять у нас история, в десять - английский, в одиннадцать - большая перемена, в одиннадцать тридцать - математика, в двенадцать тридцать - язык и литература. Я беру чемодан и отправляюсь в противоположном от всего этого направлении искать развязку. Чемодан тяжелый, но это ничего, он на колесиках. Я сажусь в автобус и уже девять стою перед зданием с двумя вывесками: «Лабиринт Минотавра» и «Сдается». Она уже там, но галерея не открывается до десяти. Когда я вхожу, мне кажется, что она сразу меня узнает, хотя ни разу в жизни не видела. Чувствуется, что она много обо мне знает, а я о ней – практически ничего. То есть, совсем мало. Я знаю, за каким человеком она замужем. Знаю, что у нее нет детей. Знаю, что думает ее муж обо всем, что ее здесь окружает: «дерьмо» и «искусство для извращенцев».