– Эй! Ты что делаешь? – крикнул часовой.
Феня успела уже снять один чулок, она торопливо натягивала его на свою ногу.
– Эй! Отойди сейчас же!
Но Феня не послушалась, она ухватилась за второй.
– Брось! – срывая голос, крикнул часовой.
Феня не бросила, она пригнулась и потащила женщину в кусты.
Часовой болезненно наклонился над своей винтовкой и выстрелил. Феня-дурочка опрокинулась, будто кто толкнул ее обеими руками в грудь, бабы, испугавшись выстрела, кинулись врассыпную от вагона с консервами. Я увидел маму, с мешком съезжавшую с насыпи. А Феня лежала и не двигалась. Она была в одном чулке, натянутом только до коленки.
– Феня! – крикнул я испуганно, – муж приехал, пианину привез!
Но она не встала, не побежала, она даже не шевельнулась.
Мама зло перекладывала с плеча на плечо мешок с консервами. Я думал, сейчас она их бросит прямо на дорогу. Но она все-таки донесла до дома. И только тут швырнула с грохотом на пол передо мной, бабушкой и Светкой и сказала:
– Жрите!
А сама легла на нары не раздеваясь, лицом вниз. И так всю ночь пролежала. Бабушка утром сварила мясной суп из консервов, но мама не смогла его есть. И на другой день не смогла и вообще не прикоснулась ни к одной банке. Ее начинало тошнить от одного вида этих консервов.
Молоко
Пришла зима и засыпала снегом поля. Бабушка стала бояться голода и очень часто вспоминала мою шоколадную жизнь.
– Помнишь, какой вкусный я тебе шоколад варила?
А я забыл. То, что варила, помнил, а то, что он вкусный был, не мог вспомнить. Вот саламата из ржаной муки с маслом – вкусная. Или картофельный суп, если его немножко посолить.
Только соли у нас почти никогда не водилось. Один раз бабушка ходила в Усмань на базар за солью и купила целый стакан за сто рублей. А оказалось, что это не соль, а удобрение какое-то.
А вкусней всего – молоко. Осенью Анна нам давала по кружке, а когда мы остались на всю зиму, перестала наливать даже Светке. И каждый день напоминала бабушке про ложечку:
– Это вам не на базаре ложечкой пробовать.
Я с бабушкой до войны часто ходил на базар. Она всегда брала с собой чайную ложечку. Ей капнут из бидона или из корчажки в ложечку, она попробует и, если молоко хорошее, не пригорелое, спрашивает, сколько стоит.
Анна тоже на тех рядах молоко продавала, но мы ее обходили, никогда у нее не покупали. Один раз только нарочно подошли. Анна говорит:
– Здравствуйте!
А бабушка ей молча протянула ложечку для пробы, как незнакомой продавщице. Попробовала – и как сморщится, как плюнет на землю. И ложечку два раза отряхнула, как градусник. Молоко оказалось пригорелое.
А теперь бы хоть пригорелого, хоть какого. Но Анна злопамятная, она говорит:
– Это вам не ложечкой пробовать.
Как мама уйдет, она доводит этой «ложечкой» бабушку до слез. И совсем довела. Бабушка вдруг стукнулась перед нею коленками об пол. Сама уже на коленях стоит, а сама спрашивает:
– Ну, хочешь я перед тобой на колени стану и прощения попрошу?
– Не хочу.
– Прошу прощения у этого дома и у всех крестьян.
Но Анна сказала, что не хочет, и не захотела. Бабушка зря стояла, все крестьяне ее, может, простили бы, а Анна не простила. Про ложечку вспоминать перестала, зато на другом подловила…
Мама получила в лесхозе немножко муки. Можно оладьи испечь, но оказалось, что нечем подмазать сковородку. А у Анны имелось специальное блюдечко с маслом и куриными перьями, связанными в пучок. Надо макать перья кончиками в блюдечко и мазать сковородку. Бабушка постучалась в комнату к Анне и объяснила:
– Вот оладьи хотелось испечь, Валентина немножко муки получила, но нечем сковородку подмазать. Вы не дадите?
– Возьмите, – сказала Анна.
– Спасибо… А где?
– В сенях.
Бабушка долго шарила в сенях и не нашла блюдечка с перьями. Она вернулась замерзшая, опять постучалась.
– Анна, я не нашла.
– Там же под лавкой стоит в коричневой банке.
– Солидол?
– Да.
– Так ведь это же колесная мазь.
– Не мазь, а чистый солидол, – разъяснила Анна, и бабушка поняла, что она не шутит. – Таким в городах на хлебозаводах формы смазывают. Первый раз слышите, что ли?
Мы слышали не первый раз, мама как-то принесла горбушку городского хлеба, и корочка у него, действительно, попахивала солидолом. Бабушка засомневалась, может, правда, взять для подмазки из коричневой банки, но потом растерянно покачала головой: