– Ой! – удивилась женщина. – Надя, это ты, что ли? Разве можно так подкрадываться? Ты же меня испугала!
– Здравствуйте, я не знала, вы это или не вы, – радостно улыбаясь, ответила девушка.
– Господи, каким ветром тебя принесло сюда?
– Меня пригласили сниматься. Хотят фильм сделать о моей выставке в Ленинграде и обо мне. А вы здесь что делаете?
Шахматисты перестали двигать фигуры на доске.
– Пойдем отсюда, – сказала Таня.
Она провела Надю по какой-то лестнице в небольшой пустой коридор с окном во двор. Здесь тоже стояли журнальный столик и два кресла. Таня бросила сумочку на стол, достала сигарету, но спичек не было, и она ее сломала в пальцах и выбросила. Под глазами у Тани были синие круги.
– Что ты так на меня смотришь? – спросила она с насмешливым дружелюбием.
– Вы стали курить… И глаза у вас… Вы, наверное, болеете? Сейчас в Ленинграде грипп.
– Нет, девочка, это не грипп. Просто устала.
– Да? – смутилась Надя, и ее смуглые щеки заметно порозовели. – А Марат Антонович тоже с вами приехал?
– Нет, он дома, с Дуськой. Ты почему пропала? Не звонишь, не приходишь. Десятый класс десятым классом, а нерастанкинцы должны хоть изредка встречаться. Не забыла?
– Нет. Я еще несколько вещей купила для круглой гостиной. На Арбате бронзовый подсвечник в виде кобры. Представляете, свеча будет стоять на хвосте. А несколько месяцев назад мы были в Ленинграде с экскурсией, и я увидела в комиссионном терракотовую статуэтку, египетскую. Бог Птах и богиня Сохмет. Богиня с лицом львицы и с мечом. Ее можно было бы над дверью на небольшой полочке поставить, охранять вход.
– А вот покупать больше ничего не надо, – грустно покачала головой Таня. – Сказка кончилась. Сказка вся, сказка вся, сказка кончилася.
– Почему вы так говорите?
– Потому что ты уже взрослая, а взрослые в такие игры не играют. Не покупай больше ничего. Ты помнишь часы «Сафо и Фаон»? Ты ведь их видела?
– Да, – смешалась Надя.
– Марат отнес их назад в антикварный. Он первый начал продавать нашу общую сказку. Ты понимаешь, о чем я говорю? Он начал распродажу в тот момент, когда показал тебе часы. Этим всегда все кончается между взрослыми людьми. И вообще мужчины всегда нарушают правила игры.
В начале коридора появился стремительно человек в пальто нараспашку. В одной руке он держал шапку-пирожок, в другой – портфель. Взмахнув шапкой вверх, он возмущенно сказал, почти крикнул:
– Ну, сколько тебя можно ждать, искать?
– Спокойно! Веди себя прилично. Мы не одни, – нервно ответила Таня.
– Извините, – галантно раскланялся с Надей гривастый молодой человек, – но я вынужден забрать ее. Она очень нужна режиссеру.
– До свидания, – поднялась Таня. – Мы еще увидимся.
Надя осталась одна, и темнота, поразившая маленьким пятнышком часть ее души в квартире Марата, когда она увидела на тумбочке часы «Сафо и Фаон», распространилась страшной слабостью по всему телу. Ей хотелось закрыть глаза и не шевелиться, никого не видеть, ни с кем не разговаривать. А надо идти, улыбаться, отвечать на вопросы… Ее ждут отец, кинорежиссер, операторы и работа. Работа… с Пушкиным. Ради этого она и приехала в Ленинград. Она поднялась с кресла и, путаясь в лестницах и переходах, пошла разыскивать холл, где ее оставил отец.
Николай Николаевич перехватил Надю на полдороге.
– Надюшка, я тебя целый час разыскиваю по всей киностудии, – набросился он на дочь. – Где ты была?
– Я уходила. Мне надо было.
– У тебя расстроился желудок? – сразу изменил тон отец. – Это все от вагонных вафель, – и без всякого перехода: – А я уже командировочные получил. На четыре дня.
– Хорошо, – сказала Надя.
Съемки начались на следующий день в квартире-музее на Мойке. Наде предоставлялось право одной пройти среди вещей поэта, еще раз увидеть трость с набалдашником, в который вделана пуговица от камзола Петра I, железный ларец Ганнибала. Предок хранил в нем драгоценности, Пушкин складывал в ларец рукописи. Она могла снова постоять минутку-другую перед знаменитой чернильницей в кабинете Пушкина, перед туалетным столиком Натали Гончаровой, на котором лежала забавная вещичка – портбукет. Дамы девятнадцатого века прикрепляли эту своеобразную переносную вазочку к поясу, наливали туда немного воды и держали в портбукетах розы и фиалки, которые долго оставались свежими.