– Понимаю, – ответил я, поверив в его объяснение.
– На этот раз я приехал сюда, – продолжал мистер Перкинс, обращаясь к ножу, который держал на ладони, – чтобы поговорить с капитаном Стилом по важному делу. Он согласился встретиться со мной. Но вчера вечером я встретился в таверне с Недом Бриттоном и впервые услышал, что «Сарацин» отправился к Дэви Джонсу[2] и прихватил с собой капитана. Поэтому я пришел сюда, чтобы поговорить с его сыном и моим единственным племянником.
– Почему вы не пришли в дом? – спросил я.
Мистер Перкинс подмигнул мне, его плечи снова затряслись, и я испугался, что начнется новый приступ кашля. Но неожиданно он остановился и несколько раз серьезно кивнул.
– Женщина! – тихо сказал он. – Терпеть не могу женщин! Особенно старух, склонных к спорам, как сказал о ней Нед Бриттон.
Я разделял его чувства и сказал ему об этом. Дядя посмотрел на меня ласково и дружелюбно сказал:
– Сэм, мой мальчик, я хочу все рассказать о себе, чтобы ты поверил, что я твой родной дядя, но сначала расскажи мне о себе. Теперь ты сирота и сын моей покойной сестры, и я единственный настоящий друг, который у тебя есть в мире. Рассказывай.
В личности Набота Перкинса было что-то вызывавшее доверие, а может, мне в одиночестве просто необходим был друг, поэтому я поверил дяде. Во всяком случае я без колебаний рассказал ему все о себе, включая свое горе о смерти отца и о неожиданном открытии, что я нищий и в долгу у миссис Рэнк.
– Отец часто говорил мне, – закончил я, – что дом принадлежит мне и зарегистрирован на имя миссис Рэнк, потому что он считал ее честной и думал, что в его отсутствие она будет защищать мои интересы. И еще он говорил, что в его комнате много ценных вещей, которые он собирал годами, и что одного содержимого старого морского сундука хватит, чтобы я был независим. Но когда мы сегодня утром осмотрели комнату, из нее все исчезло, а сундук был пуст, и я не знаю, что об этом думать. Я уверен, что отец никогда не лгал, что бы ни говорила миссис Рэнк.
Дядя Набот медленно и неровно засвистел моряцкий хорнпайп. Закончив последней дрожащей нотой, он сказал:
– Сэм, у кого были ключи от комнаты и от сундука?
– У миссис Рэнк.
– Ммм… Была ли комната темная, вся покрыта пылью, когда ты вошел в нее сегодня утром?
– Нн… не думаю, – ответил я, старясь вспомнить. – Нет! Теперь я вспомнил. Шторы были подняты, комната выглядела чистой и в порядке.
– Известно, – выразительно сказал мистер Перкинс, – что моряки не умеют содержать свои комнаты в порядке. Капитана не было больше пяти месяцев. Если бы все было нормально, на всем должен быть толстый слой пыли.
– Конечно, – очень серьезно сказал я.
– В таком случае, Сэм, следует предположить, что, пока ты спал, эта женщина вошла и забрала все, что могла. Капитан Стил не солгал тебе, мой мальчик. Но он допустил ошибку, считая эту женщину честной. Она воспользовалась тем, что капитан умер и ничего не может доказать. И ограбила тебя.
У меня и раньше было такое подозрение, и поэтому я не слишком удивился словам дяди.
– Можно ли заставить ее все вернуть? – спросил я. – Если она сделала такое злое дело, мы должны ее обвинить и заставить вернуть все, что принадлежит мне.
Дядя Набот медленно встал со скамьи, плотно надел на голову фетровую шляпу, одернул свой жилет в клеточку и решительно сказал:
– Жди здесь, а я навещу тигрицу в ее логове и посмотрю, что можно сделать.
Он глубоко вдохнул, повернулся и пошел по тропе к дому.
Глава 3. Мое состояние улучшается
Я с терпением, какого мог набраться, ждал окончания дела. Я гордился смелостью дяди Набота и надеялся, что он достигнет успеха. Разумеется, краткий разговор с моим вновь обретенным родственником означает большие перемены в моем будущем: маловероятно, что дядя бросит меня в беде. Я оставил дом, который перестал быть моим, не имея ни одного друга, к которому мог бы обратиться, и смотрите: у меня появился защитник и покровитель, готовый сражаться на моей стороне. Конечно, поведение мистера Перкинса бывает странным, но он мой дядя и партнер моего покойного отца, и я ему поверил.
Прошло не менее получаса, прежде чем я увидел, что он возвращается, но на этот раз его походка не была гордой и решительной. Напротив, его маленькое тело уныло обвисло, шляпа была отодвинута со лба, и морщинистое лицо покрыто потом.
– Сэм, – сказал он, остановившись передо мной с унылым видом, – я ошибался, и прошу у тебя прощения. Эта женщина не тигрица. Я неверно оценил ее. Она настоящая дьяволица!