“Четыре тысячи, твою ма-ать. Что же делать? Что же делать”?
– Да знаю… Да знаю я. Эта машина “левая”, Дима! Она вообще не должна перегораживать мамину машину, понимаешь? Это здесь не стояло! А у него вообще вид сонный какой-то… Мы будем ставить вопрос перед вашим руководством! – Она передает мне трубку.
– Посмотри в записных книжках телефон “бабульки”. – Голос его по инерции рыдает. – Василий, слов нет, сколько раз я тебя предупреждал, особенно по Язве. Поздравляю, ты попал на бабки и на проблемы!
Трясущимися руками роюсь в пыльных книжках. Обе дамы нервно курят. Вот, слава богу, телефон “бабульки”. Звоню. Женщины подходят ближе и настораживаются.
– Извините, – слышу я холодный голос в трубке. – Извините. Я понимаю, но я не могу, я уже еду на дачу.
– На да-ачу! – У меня обрывается сердце.
– Да на какую дачу?! – взрываются мать с дочерью. – На дачу как раз на своих машинах ездят. Пусть не врет! Она еще не могла на дачу уехать. Мы ее сейчас эвакуатором на обочину выкинем! Вас здесь не стояло!
– Извините, извините, – тихо говорю я банкирше и кладу телефон на стол, как надгробный камень на свою могилу.
– На дачу уже уехала! – повторяю я.
Как-то так получается, что я веду себя с ними заодно, точно я не виновник их проблемы, а такая же жертва, как и они. Марианна кого-то вызванивает: либо своего генерала, либо эвакуатор. И вдруг я снова слышу испуганные трели своего мобильника. Номер незнакомый. Голос банкирши “бабульки”, но уже не холодный, а слегка озадаченный:
– Погодите, а когда вы мне звонили, я слышала, эти бабы там так разорялись за вашей спиной?
– Да, – шепотом жалуюсь я. – Да, они возмущены. Эвакуатор хотят вызвать.
– Я буду через пятнадцать минут. Передайте этим кошелкам, что я их порву, как Тузик грелку!
– Что вы?! – Я в ужасе отстраняюсь от трубки.
Дамы нервно ходят по двору, и обе с мобильником возле уха.
– Она приедет! – кричу я. – Минут через десять, даст бог!
– А-а, сучка! – потрясает мобильником мать. – На дачу! Я же знаю, что она врет! На дачу за пятнадцать минут не доедешь.
– Ну мы ей тут щас устроим дачу! – обещают они в два голоса. – Пусть приезжает!
– Что вы, что вы! – Я уже жалею, что “бабулька” вызвалась приехать. Как я их тут буду разнимать?!
Через пятнадцать тяжелейших минут у ворот стоянки тормозит “Желтое такси”. Обе дамы с тихой ненавистью смотрят на “бабульку”. С таким же презрительным молчанием, даже не взглянув на них, она заводит свой джип, и я провожаю ее на запасное место на “пожарке”. А она совсем не бабулька, это молодая женщина, может быть, даже моя ровесница. Очень обаятельная, только очки неудачные. Она крепко пожала мне руку и вообще ведет себя так, точно я ей в чем-то очень помог.
– Никогда и ни перед кем не оправдывайтесь! – говорит она мне, садится в такси и уезжает.
Ольга, так ее зовут. И это тоже чудо, потому что это мое самое везучее имя. Ольги – мои добрые помощники по жизни.
Нелепое событие истеризировало мою душу, и остаток смены я досиживал в счастливой эйфории и все вспоминал, как она сказала, что приедет через пятнадцать минут и порвет этих дур. И еще я с печалью вспомнил, до меня только сейчас дошло это, что мать и дочь Язвицкие приехали из церкви, они были в платках и упоминали, что сегодня какой-то религиозный праздник.
Вдруг позвонил Виталик, и я едва не закричал от радости.
– Привет. Ты где?
– На стоянке, Виталь!
– Я на Арбате, – сказал он пыльным голосом. – Рисую… Вернее, не рисую, клиентов нет. Может, ты после работы придешь? Пива попьем.
– Конечно, Виталь, у меня скоро смена кончается.
Расскажу ему про сегодняшний случай, разделю пополам горькую обиду и радость эйфорическую. Денег дам хоть чуть-чуть.
Купил пива. Приятно было идти с работы, пусть дурацкой и отстойной, но все-таки работы. Прошел по бульвару и сел на троллейбус “Б”. Ехал в почти пустом салоне. На подступах к площади стояли вереницы военных “Уралов” с зарешеченными окнами и даже несколько “кашээмок” – командно-штабных машин связи. Я вспомнил, что сегодня 31-е. Несколько раз в этом году конец моей рабочей смены совпадал с этими мероприятиями. На входе на площадь меня обыскивал милиционер, мой ровесник. В рюкзаке посуда с остатками еды и грязные носки.
– С работы еду, – устало говорил я. – Дайте пройти, ребята.
Было много журналистов с беджиками. Сияли и вспыхивали полумесяцами линзы фотоаппаратов и камер, но “несогласных” не было. И я шел вдоль их строя, как звезда. Потом какое-то время стоял на станции, все ждал, когда приедет Лимонов, чтобы посмотреть, какой поднимется кипеш и как его будут скручивать. Но так и не дождался ни разу, наверное, было рано еще. Я видел, что уже мозолю глаза многочисленным ментам на станции, они уже начинали кружиться возле меня, и я уезжал. И недоумевал все же, как много повсюду ментов! В каждом вагоне поездов, идущих туда и оттуда, было по двое моих ровесников, вынужденных зарабатывать вот таким делом “царской охранки”, как мы это когда-то проходили по истории.