— Когда я был в учебном батальоне, меня произвели в сержанты. Перед наступлением на Орёл меня назначили заместителем командира взвода автоматчиков. Потом командир выбыл, и я командовал взводом, до самого Орла.
— Чем же ты отличился?
— Так, — ответил он просто, даже не заметив, что я сказал ему «ты». — Где увижу — немцы бросили пулемёт, сейчас автомат за спину, а пулемёт тяну. Комбат это заметил и назначил меня командиром пулемётной роты. Там как раз тоже выбыл командир. Так я ротой и командовал, пока не назначили нового.
Я опять сделал вид, что не понимаю.
— Ну, а всё-таки, что же ты совершил, что к тебе такое доверие?
— А ничего. Не дал ребятам в панику бросаться. У меня ребята держались во как дружно!
— Кем же ты сейчас?
— Сейчас я командир расчёта пулемётной роты. Меня всё учиться посылают на офицера. А я не хочу.
— Почему?
— Почему не хочу? Вот когда победим, тогда захочу.
— Станешь офицером, тогда и победишь, — сказал я. — Ты ведь знаешь, как нужны армии офицеры.
Опять взрывом вылетел у него озорной смех.
— Я раньше до Берлина дойду, чем офицером стану.
Он выпалил это громко, по-ребячьи, сделав необычное ударение на слове Берлин — Берлин, но тотчас подавил свой смех, будто одёрнул себя, и весь переменился.
— Эх, я там ему покажу… фашисту!.. А что ему спускать? — тут же добавил он, сурово блеснув на меня глазами, хотя я и в мыслях не имел, что фашисту надо спускать. — Он наши дома будет палить, родных калечить, а мы — смотреть?
Командир-мальчик стоял передо мной совершенно новый. Это был не мальчик, не юноша: это был муж, гневный, страшный и мстительный муж!
— Откуда же ты такой взялся? — спросил я, снова прижимая его к себе.
— Я — чернский, — ответил он по-деловому.
— Как — чернский! — вскрикнул я. — Из Черни?
— Из Чернского района.
Сразу вспыхнуло у меня воспоминание о разрушенном германцами городке, о том солнечном утре, когда на месте городка мне открылись кучи и горы осквернённой почвы, заросшей непролазным пыльным бурьяном.
«Так вот как отмщает маленькая, некогда милая Чернь за поругание над нею! Вот какой огонь посылает она вдогонку за изгоняемым из нашей земли врагом!» — думал я.
И мне ясно увиделось, как всякий городок, каждое селение и что ни двор, что ни дом, разрушенные немцем, отправляют на великое поле боя своих отмстителей, которые из юношей делаются мужами, из мужей превращаются в богатырей…
— Хорошо, Алексей Иваныч, — тихо сказал я, — иди на Берлин солдатом. Всё равно вернёшься ты офицером.
И я ещё раз крепко его обнял.
