Не знаю, как звали Жарова в тюрьме, а в классе его кличка была
Босс. Это слово казалось нам эффектным, а Коля признался, что так его для смеха прозвали большие деревенские ребята, потому что он был самый среди них маленький. Но Босс – это было солидное, парадное прозвище для внешнего пользования, а в более интимном кругу его называли Жарик. Когда не надо было выпендриваться и казаться мужественными, мы предпочитали уменьшительно-ласкательные варианты:
Жарик, Назарик, Хафизик.
Газетчица назвала Николая "мужчиной хлипкого телосложения", но он был самым сильным в нашем классе. Хотя и не самым большим.
Нашу школу только что открыли, ребята не знали друг друга, покусывались и обнюхивались, как щенки при знакомстве. Мы устроили в спортзале турнир по борьбе на матах, и Жарик заломал по очереди всех, а мне подстроил почетную ничью. Он также оказался самым метким метателем снежков, быстрее всех бегал на лыжах на физкультуре, съезжал с жуткого крутого склона оврага и прыгал с трамплина, где все остальные валились как кули.
Когда в коридоре под лестницей, где кабинет трудов, стали по-настоящему драться на кулаках (стыкАться), то Жарик вошел и в тройку самых сильных пацанов всей школы в своей возрастной категории. Отблеск его славы коснулся меня, и уж никто из ровесников не смел шакалить у меня деньги, я же мог себе это позволить почти без риска.
Роли в новом коллективе распределялись примерно так же, как в стае собак. Жарик никого не избивал, но было понятно, что он может это сделать. Он, помимо всего прочего, был деревенский, то есть, более вольный и удалой, чем городские мальчики. Кое-кто считал, что силой ему не уступает Назарик, который практически не стыкался, зато имел аж трех старших братьев – лихих наездников на велосипедах.
Enfant terrible и посмешищем девочек нашего класса был Таран – сын учительницы. Таран был нестерпимо боек и шумлив, хотя и соперничал со мною интеллектом. Он был весьма начитан, мечтал сначала быть космонавтом, а потом собаководом. Он ходил в короткой суконной курточке с золотыми пуговицами, придававшей ему матросский вид, носил скобки для исправления прикуса и испытывал по этому поводу душевные страдания.
Другой причиной его моральных мук была оригинальная фамилия.
Естественно, что это дразнили Таранкой, Тарантулом, а иногда обзывали хохлом. (Его родители были выходцы из кубанских казаков.)
Однажды, прогуливаясь с Тараном между сараев, мы увидели изображенную мелом на стене рыбу. Я предположил, что это карп, символизирующий живущего поблизости восьмиклассника Карпова. На что мой друг с болью возразил:
– А может, таранка?
Удивительной особенностью Тарана, лет до одиннадцати, было то, что он, едва увидев где-нибудь кусок мела, тут же хватал его и пожирал с громким хрустом. Так что, если его вызывали к доске и учительница отворачивалась хоть на мгновение, мел исчезал, а на губах Тарана пенились белые пузыри. После чего его посылали к ворчливой техничке за новой порцией, как козла за капустой.
"Таран-дурак" – так звучала отповедь, которой девочки отвечали на его наскоки. А надобно заметить, что наскоки эти не всегда завершались в пользу Тарана, потому что иные девочки в нашем классе были выше и мощнее нас. Обладательница самых мощных ляжек, Дронова, однажды ударом сбила Тарана с ног, и он отлетел метра на три по проходу между партами.
Таран предложил мне дружбу первого сентября, когда мы сажали деревца у школьной ограды. Мы и сели с ним за одну парту, предпоследнюю у окна. Но Таран так бесновался, так плохо на меня влиял, что меня пришлось пересадить на первую парту в среднем ряду, а со мной поселить Жарика, чтобы я влиял на него хорошо.
С пятого класса, когда началась кабинетная система, а вместо одной домашней Олимпиады Тихоновны у нас появилось много учителей по разным предметам, места перестали быть фиксированными. Мы нередко снова оказывались вместе с Тараном на задних партах, где можно было списывать, играть в "крестики-нолики", "балду" и "морской бой". А также незаметно смотреть на ноги Опариной в томительной надежде, что она сверкнет трусами.
В нашем классе был единственный спортсмен – очень легкий, сухой и немного картавый атлет по прозвищу Грек. Он перешел вместе со мною из старой школы, где не очень-то запомнился. А здесь мы подружились благодаря его оригинальности и галантности, что ли. Когда девки нашли в моей папке (модном дерматиновом портфеле на молнии без ручки) альбом по эпохе Возрождения с обнаженной золотистой Венерой
Джорджоне и разгалделись, что у меня "голая баба", Грек был возмущен и обозвал их тупицами, которые "ни хгена не понимают".
Фамилия Грека была Горчаков. Когда об этом узнала наша временная учительница литературы, она спросила, известно ли Володе, что у него аристократическая фамилия. Но это не произвело особого впечатления.
Горчаков для нас была такая же обычная фамилия, как и Гагарин. В князья никто не рвался.
Как в любом детском сообществе, у нас был свой козел отпущения,
Гудя. Вина его состояла в том, что он сочинял стихи и, к восторгу
Олимпиады Тихоновны, зачитывал их вслух перед хихикающим классом. К тому же он, о позор, провожал после школы девочку и нес её портфель.
Гуде инкриминировали не только то, что он девчатник и подлиза, но и то, что он якобы кого-то в чем-то выдал. Его целой стаей подстерегали перед выходом из школы, а он сидел в классе до темна и боялся выйти. В школьном коридоре, во дворе, в парке во время
"Зарницы" Гудю лупили все, кто хотел доказать свою смелость, а он не отвечал.
В школе, как правило, бьют по лицу одних и тех же. И они редко отвечают. Да и вообще, так называемые драки это почти всегда одностороннее избиение того, кого ударили первым.