Семьдесят килограммов!
И как назло острая ломота потекла от плеча вниз, пальцы будто налились ртутью. А очередь двигалась с роковой неумолимостью. Юнги рвали от пола рукоять прибора, который точно оценивал мускульное напряжение. На силомере гораздо чаще, чем у других столов, слышалось бодро-подгоняющее:
— Отходи! Следующий… Так, отходи! Следующий…
Судьба наплывала на Савку, как то вагонное колесо в ночи, безжалостное и равнодушное к его мальчишеской доле.
Ближе, ближе, ближе…
Сколько он выжмет? Ну, сорок. Не больше.
Что делать? Как быть? Только бы не разреветься!
Савка сделал шаг в сторону из очереди…
Сто двадцать пять граммов хлеба в сутки, холод нетопленых жилищ, взрывы снарядов в соседних домах, ночные зарева пожаров — все это, вместе взятое, еще держало его в кольце жестокой фашистской блокады.
«Нет, мне не выжать!» И он выскочил в коридор.
В коридоре толпились счастливчики, уже прошедшие все стадии проверки. Кто-то сзади положил руку на плечо Савке. Перед ним стоял остроскулый, чуть косоватый паренек, улыбался по-хорошему.
— Ты каковский? — спросил он, явно радуясь жизни.
— Был ленинградский, а теперь…. Вон мой дом виднеется.
— А меня зовут Мазгутом Назыповым.
— Узбек ты или… Откуда будешь?
— Татарин касимовский буду. Касимов знаешь?
— Нет.
— Ну, я тебе расскажу потом… Давай дружить, хочешь?
— Еще бы! А ты море видел?
— Откуда мне его видеть было? Из Касимова?
— А чего же тогда на флот пошлепал?
— Чудак-человек! Кто же от флота откажется? Ты вот скажи, сколько раз «Мы из Кронштадта» смотрел?
— Два раза.
— А я — четыре. Есть хочешь?
— Всегда хочу, — ответил Савка.
— Я тоже, — помрачнел Мазгут. — Знаешь, у нас в Касимове голодно. Я уезжал, так в доме куска хлеба не было… Но скоро нас поведут на обед. Это правда, что на флоте компот дают?
Савка живо обернулся к новому товарищу.
— Мазгут, ты мне сам дружбу предложил, так? Вот и выручи меня. Бери мой лист, ступай в зал и дерни там ручку на семьдесят килограмм. А?
— Что, сам не можешь?
— В том-то и дело. После цинги. И рука болит.
Назыпов слегка отодвинулся от Савки:
— Лучше я тебе свой компот за обедом отдам.
— Зачем он мне? Ты дерни лучше за меня.
— А если застукают? Тогда ни флота, ни компота.
Савка даже обиделся;
— Ты же моря не видел! На что оно тебе-то?
Они разошлись, и Савка, ища поддержки, придвинулся к компании великовозрастных юнг, которые прятали цигарки в кулаках, тоже довольные жизнью. Среди них выделялся здоровяк, говоривший этак небрежно, кривя толстогубый ротище:
— Мы тут с ребятами из нашего двора магазинчик один накололи. Взяли патефон с пластинками, даже Лемешева пластиночки попались, конфеты «Кис-кис» и четыре бутылки водки. Ну, засыпались всей бражкой. Мне — повестка; явиться тогда-то в милицию, к следователю. А тут шухер пошел по городу, что пацанов постарше в юнги записывают. Я вместо милиции к военкому. Ну, парень я здоровый, меня — сюда, А то бы засадили.
Довольный собой, он размял цигарку о радиатор парового отопления и зашвырнул окурок в угол коридора.
— А что нам! — добавил, не унывая. — Мне уже почти семнадцать. Еще бы годок покрутился дома, потом призыв — и в окопы. Так лучше уж в юнги. Тачка-то от нас не убежит!
Савка выбрал удобный момент и дернул силача за рукав.
— Как фамилия? — спросил он его.
Тот даже посерел от ярости:
— А ты кто? Из угрозыска, чтобы фамилию спрашивать?
— Да нет, я так. Мне бы кого посильнее.
— Или в ухо захотел посильнее? Могу по блату устроить.
— Постой! Меня вот, например, зовут Савкой Огурцовым.
— А что мне с того? — наступал на него верзила.
— Будь другом, — взмолился Савка. — Вижу я, что тебе сил девать некуда. Так спаси — выжми за меня…
— Чего тебе выжать надо?
— Да эти килограммы. Хотя бы семьдесят! Здесь смотри народу сколько, все голые бегают, врачи уже затыркались с нами. Для них мы все на одно лицо. Будь другом.
Парень призадумался. Взял у Савки анкету.
— Идет! — сказал бодро. — А фамилию мою ты запомнишь на всю жизнь — Синяков… Витька Синяков. Ясно?
Разделся, прикрыл себя Савкиным листом и смело шагнул в двери гимнастического зала. Скоро вернулся обратно.
— Я без очереди пролез. Сто двадцать пять, не мало ли?
— Ой, куда мне столько… Хватило бы и семидесяти! Вот спасибо, вот спасибо. Так выручил, так выручил, так выручил!
Витька Синяков проворно пролез ногами в штаны.