И почему это большие считают, что он делает все нарочно? Как с будильником было? Стоял он в спальне на столике. Толик взял и открыл крышку — интересно ведь, что внутри. Там мильен разных винтиков и колесиков. Он чуть-чуть их потрогал. А часы взяли и остановились. И пошло! Мама на него накричала, папа не взял в воскресенье в кино. И даже Миша сказал, что он вредный ребенок. А когда сам до этого чайник разбил — то ничего!..
А с Барсиком что было! Все ругали Толика. Андрей Викентьевич, так тот даже говорил, что надо в милицию заявить. А кто виноват, что Лелька, Иоськина сестра, такая трусиха? Сама попросила, чтобы он ее с Барсиком подружил, а потом, когда Барсик на нее чуточку залаял, заревела и побежала. Барсик не любит, когда бегут. Он кинулся за ней и вцепился в платье. Тут выскочила Лелькина мама и стала кричать на Толика. Как будто он Барсика нарочно подговорил, чтобы тот платье порвал.
Миша тоже хорош! Как что, сразу — «я старший брат». Подумаешь, на шесть лет старше. Вот дядя Сережа тоже старше папы — на целых восемь лет далее — и совсем не задается. В домино с папой играет… а Миша Толика ни во что не ставит. Взять его с собой на реку или, например, сегодня — в подземный ход — где там! Он ведь «маленький». Вот керосин тащить или двести грамм лапши — это пожалуйста! Тут он не маленький.
Обидно как! Бегают сами по подземному ходу, что-то там с ними случается — интересное, наверно! — а ты сиди наверху, жди, когда появится Витя. Сколько же можно тут сидеть?
С насыпи Толику был хорошо виден их двор. Он видел отсюда, как Миша разговаривал с Андреем Викентьевичем, как зашел к нему в дом, стоял там у окна. Что же он там так долго делает? Неужели он думает, что Толик так и будет сидеть и караулить весь день? У него тоже дела. И потом он еще не завтракал.
Стоило Толику вспомнить про завтрак, как он сразу же почувствовал голод. В животе заурчало, засосало под ложечкой. С каждой минутой голод становился все сильней и сильней. Наконец, Толик решил, что ждать больше нельзя. Надо бежать за Мишей. Пусть кормит, раз он старший брат.
Толик спрыгнул с насыпи и побежал к дому. Там он присел на скамеечку напротив окон домика Андрея Викентьевича и стал ждать. Но окна были закрыты, и Миша не появлялся. Толику надоело ждать. Он встал и крикнул:
— Миша!
Обождал немного, и снова, чуть громче:
— Ми-ша!..
В окне показался Андрей Викентьевич. Он сердито погрозил Толику пальцем: не кричи, мол.
Ну и пусть грозит. Двор ведь не его. Здесь каждый может кричать, сколько хочет.
— Ми-и-и-ша-а-а!
Открылась дверь. Но это был не Миша, а снова Андрей Викентьевич:
— Что ты спать мне не даешь? Вот погоди, придет папа…
— Мне Мишу надо, — надувшись, сказал Толик предусмотрительно отступив на несколько шагов.
— Так иди и ищи его. Раскричался тут под окнам?
Толик удивился:
— А разве он не у вас?
— У меня? Хе-хе… — Андрей Викентьевич поднял брови. — Что ему у меня делать?
— Ушел уже, значит?
— Да что ты… Он у меня и не был.
— Ну да, не был… Вы с ним у забора разговаривали, а потом он к вам пошел.
Андрей Викентьевич осмотрелся. Во дворе никого кроме них, не было.
— Чудак ты, хе-хе… Заходи, посмотри, если не веришь.
Он распахнул дверь. Но Толик отрицательно покачал головой и отступил еще дальше.
— Ах ты, паршивец! — рассердился Андрей Викентьевич. — Попробуй только, крикни еще раз…
Дверь с треском захлопнулась.
Толик остался стоять с разинутым ртом. Как так? Он же сам видел, как Миша вошел к Андрею Викентьевичу. Он еще стоял у окна…
С дороги донесся шум мотора. Толик подбежал к воротам. Мимо него, разбрызгивая грязь, пронесся мотоцикл, на котором сидело двое. Далеко он не уехал — только до развилки дорог. Потом повернул обратно и остановился возле ворот. Подъехал еще один мотоцикл с коляской.
Мотоциклисты заглушили моторы и принялись тщательно разглядывать колею, негромко переговариваясь. «Потеряли что-нибудь», — решил Толик и побежал на помощь.
— Ты здесь живешь, мальчик? — спросил его один из мотоциклистов. На нем была гимнастерка с погонами старшего лейтенанта.
— Да, — ответил Толик и, сложив руки за спиной, свою очередь задал вопрос: