Там меня заботливо укутали в тёплый, подбитый мехом, плащ, усадили поближе к огню, в руки вложили чашу с горячим сбитнем1. С каждым глотком я ощущал прилив сил и, выпив её до дна, почувствовал себя вполне сносно. Окружившие костёр люди молчали, терпеливо дожидаясь, пока мне удастся придти в себя.
- Я с торгового корабля, мы вчера проплыли мимо вас, - начал я свой рассказ. - Утром на ладью напали пираты, они всех захватили, а мне удалось убежать.
- Давай-ка, парень, сначала и подробнее, - к огню подошёл высокий плотный длинноусый мужчина с саблей на боку, в котором я признал вчерашнего незнакомца, видимо это был атаман ватаги.
Когда я описал подробности нападения и вид пиратского корабля, он удовлетворённо кивнул головой.
- Эта камора вчера ближе к вечеру прошмыгнула вдоль дальнего берега реки. Я ещё удивился, откуда здесь пиратское судно. Значит, они охотились за вами.
Дослушав мой рассказ до конца, люди стали переговариваться между собой, обсуждая услышанное.
- Спасите пленников, люди добрые, - взмолился я. - Ваш отряд легко расправится с пиратами.
Велигор, он на самом деле оказался главарём бродников, смущённо кашлянул в кулак.
- Понимаешь... Мы не сможем освободить твоих друзей. У нас нет даже захудалой дырявой лодки, а на плотах или вплавь бесполезно гнаться за плывущим кораблём. Ты уж не обессудь, - ища одобрения, он оглянулся на хмуро молчащих ватажников. - Я не вижу способа помочь вашей беде.
- Так вы не поможете?.. - от обиды мой голос задрожал, и на глазах выступили слёзы. - А ещё бродниками называетесь... Атаман Лютомир помог бы обязательно.
- Ты знаешь Лютомира? - удивился главарь. - Откуда?
Мне пришлось рассказывать историю наших с Мирчей скитаний с самого начала, особенно о встрече на краю «Дикого поля». Велигор и другие ватажники были хорошо знакомы с дядькой Якуном, с Лузгой, с Подопригорой и с другими людьми из отряда Лютомира, и теперь с любопытством расспрашивали о подробностях их похода. Невпопад отвечая на вопросы, я продолжал думать о своих друзьях, перебирая в уме возможные способы их спасения.
«Вниз корабли поплывут быстро, конный отряд не сможет преследовать их по бурелому и напасть во время стоянки... Если обстрелять с берега из луков - то больше пострадают пленники, а судно не остановится, да и река слишком широка... Можно напасть с острова, но для этого нужно знать протоку, которую пираты выберут для плавания».
Последняя мысль показалась мне интересной, в памяти поплыли берега реки вдоль нашего вчерашнего пути, узкие и широкие участки её русла.
- «Есть такое место!» - вдруг понял я, чуть не закричав от радости.
- Дяденька Велигор, - мой ликующий голос заставил всех встрепенуться. - Если пираты поплывут по узкой протоке, вы сможете их перехватить?
- Смотря какая протока, - оживился атаман. - Можно шугануть от одного берега к другому, а там из засады зацепить крючьями.
Схватив ветку из костра, я принялся чертить на земле.
- Немногим больше версты отсюда Русь делится на несколько проток, средняя из них глубокая и чистая, её ширина саженей семьдесят, остальные мелкие и завалены лесом. С левой стороны протоки тянется длинный остров, заросший деревьями, с правой стороны - узкая песчаная коса с чахлыми кустиками. Завтра пираты смогут проплыть только там.
Глядя на мой рисунок, Велигор какое-то время обдумывал решение, затем вдруг весело улыбнулся.
- Пойдёт... Должно получиться!
- Братцы, - обратился он к остальным бродникам. - Покажем касогам, как опасно с разбоем приходить на нашу землю.
- Веди, атаман... - одобрительно зашумели люди вокруг.
Успокоившись за судьбу друзей, я завернулся в плащ и закрыл глаза. Не тут-то было, какой-то огромный седоусый ватажник взял меня на руки и, не обращая внимания на протесты, отнёс к реке, где заставил раздеться и тщательно промыть все раны и царапины. Так же невозмутимо он отнёс меня обратно к костру, смазал ноги вонючей мазью, замотал их чистыми тряпками и, напоследок, напоил горячим сытным бульоном. Я даже не помню, как уснул.
С рассветом вокруг поднялась суета, люди готовились к бою с пиратами. Мне удалось встать на ноги и пройтись по лагерю, каждый шаг отдавался в ступнях ноющей болью, которую можно было перетерпеть. Обрадовавшись, я тоже стал собираться к выходу, нацепил ножны для метания, перемотал и закрепил обмотки на ногах.
Заметив эти приготовления, Велигор рассердился и строго-настрого запретил покидать стоянку, дав задание караульным не спускать с меня глаз.
Пришлось смириться. Проводив ватажников, я попросил у Перуна помощи в нашем правом деле, пообещав, что в Киеве принесу ему в жертву большого петуха.