Тем временем корабельщики вытащили учан на берег повыше, установили сходни и принялись разгружать товар под руководством Суливоя. Когда половина груза оказалась на берегу, рыбак деловито поднялся на судно, осмотрелся и скомандовал:
- Шабаш, ребята, этого веса должно хватить.
Услышав плеск на воде, я оглянулся. Парнишка, толкаясь шестом, сплавлял сверху по реке вытянутый непонятный предмет, похожий на плот. Оказалось, что два длинных, не менее семи саженей бревна были сбиты в узкую раму, по краям которой сверху крепились раскинутые вверх и в стороны деревянные лапы, вся эта конструкция напоминала полозья исполинских саней, только без верхнего настила.
Несколько человек разделись и со смехом полезли в воду. Притопив переднюю часть полозьев, они завели их под корму судна, остальные ладейщики стали толкать его с берега. Вскоре днище учана с носа и кормы было обжато деревянными лапами. Облепив его со всех сторон, под дружные команды: «раз, два, взяли» , мы направили получившиеся сани в канаву волока и вытащили из воды.
Смеркалось, и все стали готовиться к ночлегу. Уже в сумерках к костру неожиданно подкатила телега, давешний мальчишка молча сгрузил на траву несколько корзин, развернул коня и, встав на передок, погнал его галопом обратно. Стало понятно, куда они бесследно исчезли вместе с отцом во время нашей возни с кораблём.
В корзинах оказался ещё тёплый после выпечки пахучий хлеб, корчаги4 с молоком и свежие овощи с огорода. Мы все ужасно соскучились по этим простым дарам нашей земли, я с огромным наслаждением запивал прохладным молоком ароматные мягкие куски хлебного ломтя.
Быстро промелькнула ночь, с восходом солнца лагерь зашевелился и забурлил. Ломир с Белояном едва успели надёжно закрепить учан на деревянной раме, как появились возчики из селения. С собой они привезли целый ворох прочных матерчатых лямок, которые следовало прицепить к кораблю на санях. Разгруженный с вечера товар погрузили на телеги и отправили в дальний конец волока. Разделившись на две половины, все ладейщики, за исключением раненых, встали по бокам корабля и стали примерять и подгонять лямки.
Наконец все приготовления закончились, перекинув свою лямку через голову и левое плечо, я стал ждать команду к началу движения.
- И-э-э-х!.. Навались, ребятушки!.. Раз, два, сама пошла, - не утерпев, Звонимир ухватился здоровой рукой за верёвку, помогая сдвинуть сани с места. Медленно, шажок за шажком, все двинулись вперёд, постепенно набирая скорость.
- Помалу, помалу... И-э-э-х!.. Красавица, сама пошла... - вытянувшись двумя цепочками по краям канавы, мы неспешным шагом тянули корабль вперёд, вначале через лямку ощущались отдельные рывки и толчки, но постепенно движение выровнялось, и можно было давить на неё с равномерным усилием, не сбивая дыхание.
Звонимир шёл налегке рядом со мной, рана ещё давала о себе знать, но силы быстро возвращались к певцу. Отдышавшись, он затянул песню:
- Что-й по-а-а мо-о-рю,
Что-й по-а мо-о-рю,
Что-й по морю, морю си-и-нему,
Что-й по морю, морю си-и-нему.
Там пла-а-ва-а-ла,
Там пла-ва-а-ла,
Там плавала стая белых лебедей,
Там плавала стая белых лебедей.
Сама с ма-а-лы-ы-ми,
Сама с ма-а-лыми,
Со малыми лебедя-а-тами,
Со малыми лебедя-а-тами.
Откель взя-а-лся,
Откель взя-а-лся,
Откель взялся сизо-белый орёл,
Откель взялся сизо-белый орёл...
За дни болезни наш запевала сильно соскучился по движению и песням, закончив одну, он тут же начинал следующую, почти не делая перерыва.
Я повторял вместе со всеми слова припева, не обращая внимания на поля и перелески вокруг, мой взгляд лишь изредка поднимался с тропинки под ногами и упирался в спину впереди идущего человека. Тяжесть груза почти не ощущалась, просто казалось, что я иду по дну реки, продавливая грудью сопротивление воды. Когда давление лямки внезапно уменьшилось, стало ясно, что длинный подъём закончился, и самая тяжёлая часть пути осталась позади.
Сделав по дороге два небольших привала, вскоре после полудня мы дотащили сани с учаном до конца волока. Канава выходила на берег небольшой реки с чистой прозрачной водой, ленты водорослей колыхались по её течению, на песчаном дне хорошо просматривались отдельные камешки и раковины перловиц, по другой стороне за узким подмытым обрывом тянули хоровод белоствольные красавицы-берёзы.
Выше и на удалении от реки на пологом холме находилось само селение. Крыши домов и надворных построек за частоколом ограды мне сразу напомнили наше сгоревшее городище, нахлынули печальные воспоминания, отвернувшись, я старался больше не смотреть в ту сторону.