Верша6 (или мордушка, морда, бурак, корчажка) - плетёная из тонких прутьев удлинённая корзина с одним или, последовательно, двумя входами в виде бутылки горлышком внутрь.
Вентерь или фитиль - то же самое, что и верша, только с крыльями перед входом, как у бредня.
Обряд наречения имени7 - по правилам Рода у славян с момента рождения и до совершеннолетия дети носили мирское имя, а по достижении двенадцати лет, когда проявлялись их способности и наклонности, раз в году, они проходили «обряд наречения имени». Получив официальное имя, подростки становились полноправными членами общины. До свадьбы парни не менее девяти лет обучались воинским искусствам и ремёслам, а девушки не менее четырёх лет - домоводству.
Постолы8 - обувь из куска сыромятной кожи, иногда с мехом внутри, стягиваемая по верху кожаным ремешком.
Глава 2
Поднявшись, как обычно, при звуках утренней дойки, и дождавшись её окончания, я позавтракал вместе с Нежаной, и вскоре уже быстро шагал по лесной тропинке, торопясь на встречу с другом.
Недалеко от нашего городища протекала большая река Одра, зимой по её льду проходил оживлённый торговый тракт. Короткая дорога, которая шла от селения к реке, тоже была зимней, она пересекала несколько болот и весной становилась непроходимой. Для летних перевозок использовали другую тропу, раза в три длиннее, но та петляла по лесной чаще среди болот, на ней были сделаны несколько засек и в укромных местах устроены хитрые ловушки. На берегу реки во время открытой воды жили караульные, которые столбом дыма предупреждали о появлении непрошеных гостей. Всего в сотне вёрст от нас начинались земли Хазарского Каганата, откуда по всей пограничной Руси шастали шайки работорговцев и других любителей поживиться на мирных людях. Благодаря разумной осторожности нашего старосты Дубомира мы и жили пока спокойно. Сейчас половина боеспособных мужчин находилась в отъезде, и меры охраны были усилены.
Существовала ещё одна тайная тропа среди лесной чащи, которая напрямик выходила на берег Одры, но о ней знали всего несколько посвящённых людей. Болеслав с Мирчей в поисках лекарственных трав и кореньев хорошо изучили всю округу и знали эту тайну. Когда мой друг в случайном разговоре обмолвился про эту тропу, я вцепился в него как клещ, и правдами и неправдами выбил обещание провести меня до желанной реки. Как раз сегодня мы и должны пойти на Одру с ночёвкой.
Сверху на сорочку я одел короткую чугу1, за поясом был нож, за спиной висел плетёный из бересты короб с припасами для похода. Туда я сложил ковригу хлеба, узелок с остальной снедью, кожаный мешочек с кремнем, кресалом и льняным трутом для разжигания костра, моток льняного шнура, связанную зимними вечерами леску из конского волоса, пара железных пластинок для грузила и охабень (плащ с капюшоном) на случай дождя. Во внутреннем кармане чуги, как особая ценность, лежало несколько рыболовных крючков, кованных нашим кузнецом Путятой.
Мирча ждал меня на большой поляне под раскидистым дубом. Сидя на мягкой травке и упираясь спиной на его шершавый ствол, он задумчиво играл на тростниковой свирели какую-то незатейливую мелодию. Звонкие щемящие звуки далеко разносились на свежем воздухе, вызывая в душе чувство лёгкой грусти и непонятной тревоги. Увидев меня, он спрятал свирель в котомку, и быстро поднялся. Потрёпанный короткий, до колен, кафтанец2, подпоясанный узким кушаком, обтягивал его высокую нескладную фигуру, длинные волосы поддерживала берегиня3, на худых босых ногах красовались новые красивые лыковые лапти с подшитой в несколько слоёв берестяной подошвой.
- Болеслав подарил, - смущённо буркнул друг, заметив мой взгляд. - Как раз три лета назад он взял меня в ученики.
Поздоровавшись особым, придуманным нами в детстве приёмом, два раза стукнувшись костяшками сжатой в кулак руки, мы пересекли поляну и вошли в лесную чащу. Мирча вел меня безо всякой тропы, выбирая дорогу какими-то своими, непонятными мне способами, мы несколько раз обходили болотистые низины, затем поднимались на узкие сухие гривки. Возле маленького болотца нам встретилась семья кабанов, поросята с визгом бросились за своей мамашей, поджарые подсвинки отступали более степенно, сердитым хрюканьем выказывая своё недовольство.
Самостоятельно я вряд ли нашёл бы обратную дорогу, заплутал бы среди этих одинаковых бугров и низинок, даже ориентируясь по солнцу, которое тем временем поднималось всё выше над лесной чащей. Внезапно мы вышли на слабо набитую тропу, почти полностью поросшую прошлогодней травой, поверх старых звериных следов на ней чётко выделялись свежие отпечатки конских копыт, ведущих в нужную нам сторону.