Даже трудно сказать, почему Пашков перестал ходить на веселую квартиру.
А перед отъездом в поисковую партию Пашкова неожиданно вызвали в милицию. В кабинете следователя он увидел Володьку, остриженного и сникшего. Володьку Вахрушева за воровство отправили в исправительно — трудовую колонию. Того самого Володьку, с которым они мечтали стать капитанами…
До сих пор в Пашкове жила та горькая память о Володьке. И то, что он затевал теперь с ребятами, было для него не забавой, не легкой игрой. Кто‑кто, а он‑то знал, что за детскую душу надо драться и с подонками, которые еще липнут к нашим улицам, и с тихоньким добропорядочным мещанством, незримо расставляющим свои сети.
Так что же придумать?..
На чердаке был полумрак, и только пыльный столб света падал из смотрового окна. У Александра Ивановича сладко сжалось сердце. Он закрыл глаза и тотчас увидел круглое лицо Арбуза, хмурого Володьку Вахрушева и себя в длинной отцовской телогрейке.
— Мы здесь, Александр Иванович! — из‑за сваи показалось лицо Никиты Березина.
Перешагнув через кирпичную перемычку, Пашков увидел своих ночных друзей. Не было только Паганеля.
— Ну что ж, начнем, пожалуй! — предложил Пашков.
— Паганеля почему‑то нет. Может, подождем.
— Вот что, друзья! — Александр Иванович посмотрел на часы. — Дисциплина прежде всего!
— Ох, и намылю я ему шею! — буркнул Валька.
И словно чувствуя, что его тощая шея будет намылена, тотчас появился Паганель.
— Мы уж думали, ты струсил, — усмехнулся Александр Иванович.
— Да я, чтобы… да я…
— Ладно уж, молчи, — резко оборвал его Никита.
— Ну, так как, друзья? С чего будем начинать? — Пашков посмотрел поочередно на каждого из нас.
— Хорошо бы свой катер построить, — неуверенно сказал Валька.
— Ну да! — возразил Паганель. — Все лето простроим, а зимой поплывем?
— Может, нам переписку с кем‑нибудь организовать? Например, на Кубу письмо послать, — размечтался Никита.
— Как первоклашки по бумажкам будем путешествовать? — съязвил Валька.
— А вы знаете, о чем я сейчас подумал? — Александр Иванович поднялся. — Давайте создадим сперва с вами отряд… Свой экипаж… Корабль на суше, а?
— На суше скучно, — протянул Валька.
— Что ты, Валька! Это пока, потом построим катер! Флотилия «Алые паруса»!
— «Алые паруса» — это здорово!
— Александр Иванович, а вот вы про подземный ход в Кремле рассказывали, — оживился Паганель, — может, попробовать туда спуститься?
— А что, это можно! И факельное шествие по ночному городу устроим.
— Шествие вчетвером? — спросил Никита.
— Почему вчетвером? Надо ребят собрать, — предложил Александр Иванович.
— Да у нас во дворе одна почти мелюзга.
— А разве в других дворах ребят нет?
— Конечно, есть…
— Вот здорово! Отряд «Соколиный глаз»!
— И чтоб свой штаб был с часовыми и флаг над штабом.
— Решено, ребята. Создаем отряд! Временно назначаю вас командирами. Действуйте!
С чердака они спустились в девятом часу вечера. И когда Александр Иванович подходил к арке ворот, он услышал позади себя чьи‑то торопливые, шаркающие шаги. Мимо него легкой тенью проскользнул гражданин Кубышкин.
У редактора только что кончилась планерка. Он еще беседовал с кем‑то из сотрудников, а Пашков уже сидел на своем привычном месте и с нетерпением ждал, когда же они с Андреем останутся одни.
— Вот, кстати, познакомься, это наша заведующая школьным отделом Маша Андреева.
Маша улыбнулась одними глазами. А глаза у нее были зеленовато — светлые.
— А я о вас уже слышала.
Александр Иванович почему‑то смутился и проговорил что‑то вроде «да… да…» и достал спасительницу — сигарету.
— Маша, Ребров еще в редакции? Пригласите его, пожалуйста.
Когда Маша вышла, Пашков обратился к Воронову:
— Послушай, Андрей, у меня к тебе большая просьба. Не можешь ли ты нам с мальчишками выделить какую‑нибудь комнату в редакции? Понимаешь… штаб нужен.
— Штаб в редакции? Ты с ума сошел!
— Ну, а куда нам деваться?
— Я понимаю, но… впрочем, постой. Знаешь, что я тебе могу предложить. Наш старый гараж… Нет, нет, там все есть: батареи, два окна… Конечно, надо побелить, покрасить, а в общем можно оборудовать неплохой коттедж.