— Чего двигай! — обиженно и сердито заговорил Арбуз. — Сам двигай! У меня дома географический атлас есть… Я три раза из винтовки стрелял…
Ну и Арбуз! Первый раз мы его таким видели.
С этого вечера мы стали готовиться к побегу на фронт. Мы говорили теперь не «пацаны», а «матросы». Адмиралом, конечно, стал Володька. С трудом уговорили мы тетку Арбуза, и она вставила в наши потертые штаны клинья. Мы пренебрежительно теперь называли нашу реку Пронь лужей. А по ночам нам снились море, альбатросы и наш «Красный мститель» с поднятыми парусами и пулеметом на носу.
По карте мы наметили маршрут. Был даже разработан план захвата вражеской подводной лодки. В рюкзаке лежала картошка, полбутылки постного масла, литровая банка с пшеном, несколько луковиц. В ситцевой котомке был припасен хлеб, сэкономленный по сто граммов с каждого дня. Военное снаряжение тоже было: три перочинных ножа, фонарик, футляр из‑под бинокля и старый пугач с отколотой ручкой.
Утром назначенного дня мы собрались у старой водокачки. План был таков: идем пешком до станции Узловая. Это всего десять — двенадцать километров. На Узловой полно воинских эшелонов. В какую‑нибудь теплушку да возьмут. Главное, добраться до фронта. Прощай, любимый город! Арбуз горестно вздыхал. В круглых его глазах металась тоска.
Но не успели мы отойти за водокачку, как словно из-под земли появилась Володькина бабка. Ни слова не говоря, она схватила за плечо нашего адмирала. Мы остолбенели. Бабка потащила Володьку за собой, причитая: «Никуда не пойдешь! Не пущу, не пущу!» Лицо «адмирала» покрылось пятнами. Он пытался освободиться из цепких рук бабки. Но не тут‑то было!
— Бабушка, отпустите его, — жалостливым голосом просил Арбуз. — Он же командир! — И тут же получил жилистую затрещину.
Как она умудрилась, держа Володьку, хлопнуть Арбуза? А Володька еще уверял, что его бабка еле двигается.
Все провалилось в одну минуту. Бабка отпустила Володьку только у самых ворот нашего дома. Мы с Арбузом понуро плелись сзади.
Вечером Володька не пришел на чердак. И мы не осуждали своего командира. А на следующий день выяснилось, что это Арбуз оставил записку матери, где просил «не поминать лихом», и описал все. Потом Арбуз говорил, что у Володьки рука такая же тяжеленная, как у бабки.
Хлебный запас мы съели на следующем совместном заседании. Но еще несколько раз мы собирали мешки и пытались бежать на фронт, к Черному морю. Один раз наш маршрут закончился на двухсотом километре, где нас поймали военные патрули. Потом мы пробовали плыть по реке. Но плот наш налетел на камень… И не наша вина, что мы так и не добрались до фронта…
Из дневника Никиты Березина
26 мая 1964 года
Ровно в 17.20 Валька Чернов дал сигнал тревоги. Опять появился этот тип. Что ему здесь надо? Вчера он пытался заговорить с Паганелем. Наверно, потому, что он длинней нас всех. Но Паганеля не обдуришь. Он притворился дурачком и тут же смылся. Тип постоял, постоял, потом по-футбольному саданул консервную банку и зашагал прочь. Сегодня он явился снова и долго сидел на старой бочке около сарая. С чердака нам было хорошо его видно. Пижон, стиляжные ботинки и все такое. Плечи у него дай бог! Загорелый, волосы ежиком. Вообще‑то он похож на боксера. Да нет, никакой он не боксер. Наверно, в милиции работает… Неужели кто пронюхал? Бдительность и еще раз бдительность.
29 мая
Валька Чернов приказал вести мне деловой дневник, а у меня никак не получается. «Эх ты, эмоция! — сказал Валька, дочитав мои записи. — Так только девчонки в своих альбомчиках пишут. Надо, как в вахтенном журнале».
Может, прав Валька. Кончаю с эмоциями!
Сегодня встретил Светку, прошла мимо, фыркнула и, между прочим, не поздоровалась. Ну хорошо, припомним!
30 мая
Сегодня Паганель доложил командиру о том, что в нашей кассе 11 рублей 26 копеек.
В 14.30 приступили к очередному занятию. Тема: «Вязание морского узла».
14.40. После вступительного слова командир приступил к практике.
Начал Паганель. Он долго крутил конец веревки. Даже очки два раза снимал — тоже мне, профессор! И так близко рассматривал веревку, будто собирался ее нюхать. Вот умора!
15.10. На весь двор закричала бабка Паганеля, звала его пить рыбий жир. Какой позор! Паганель демонстративно насвистывал «А у нас во дворе есть девчонка одна». Я давился от смеха. Командир безмолвствовал. На то он и командир!
И все‑таки интересно. Вот сидим мы сейчас на чердаке, а может быть, через какой‑нибудь месяц — другой все газеты мира напишут: «Небывалый прыжок через океан! Трое советских школьников, Валентин Чернов, Никита Березин и Паганель, то есть Сергей Буклин, на плоту «Искатель» переплыли Тихий океан и открыли острова, которые не заметил ни один путешественник…» Торжественная встреча в Москве, как космонавтов, речи, цветы, письма, телеграммы… Открываю одну: «Горжусь была не права Света». Ответ я ей, конечно, не пошлю. Нет, может, и пошлю, немного погодя. А Паганель, конечно, мороженого наестся, лимонного, двенадцать порций сразу. Вальке доклад в Академии наук придется делать, по всем правилам— часа на три. Вот наша географичка за голову схватится! Между прочим, она ему. двойку недавно влепила. Ни за что! За какую‑то там Бурятскую автономную. И кому! Валентину Чернову, знаменитому капитану!