Мальчишки ломали большую плитку на мелкие куски и с удовольствием сосали и грызли их.
Анна говорила, что она надеется только на огород, и ежедневно заставляла мальчишек полоть и поливать грядки, на которых росли лук, морковь, свекла, брюква и репа. Кроме того, у нее было целое поле картофеля.
Осенью с юга стала доноситься артиллерийская пальба, похожая на далекий гром. Соседка приглушенным голосом сообщила Анне, что на Питер с английскими танками и пушками идет генерал Юденич. Слухи были не напрасными. В один из дней местные власти и учреждения спешно погрузились в вагоны, собранные в один эшелон, и покинули городок. На путях не осталось даже маневрового паровоза.
На несколько часов городок как бы замер, вслушиваясь.
Обычно в двенадцать часов раздавался сиплый гудок лесопилки, но и он замолк в этот день.
После обеда по улицам промчались конники белогвардейской разведки. И когда с высокой колокольни Покровской церкви стали видны отряды, вступавшие на окраины по трем дорогам, зазвонили колокола.
По Покровскому проспекту на белых конях гарцевали знаменосец и два трубача. Мальчишки, увязавшиеся за ними, видели, как на церковной площади попы, купцы и бывшие царские чиновники встретили белую армию с хоругвями и преподнесли на блюде хлеб и соль.
Часть конников ушла дальше, а часть осталась за железной дорогой. Во двор к Громачевым на постой вкатились полевая кухня и два крытых фургона.
Увидев солдат с погонами, Анна велела мальчишкам молчать, ничего не говорить об отце. Сама же приветливо вышла к белогвардейцам, показала им, в каком колодце вода лучше, и открыла свой ледник. Солдаты перетащили туда две свиных туши, бочонок с соленой рыбой и кадушки с капустой.
Тотчас задымила походная кухня, и повар стал готовить ужин. Ездовой и Анна помогали ему. Вскоре запахло тушеным мясом и кашей. Во двор цепочкой пошли солдаты с манерками и котелками.
Повар оказался не скупым: он и Анне наполнил кастрюлю гречневой кашей.
Анна позвала мальчишек ужинать. Те явились на кухню, но за стол не сели.
— Не будем есть белогвардейскую еду, — сказал Ромка.
— Вот глупыши. А вам не все равно, чья она? Лишь бы сытной была, — сказала Анна и, попробовав кашу, добавила:
— Вкуснятина!
Мальчишки же, насупясь, продолжали стоять у стенки. Их упрямство рассердило мачеху.
— А ну, садитесь без разговоров! — приказала она. — А то я вас сейчас вместо гречневой — березовой угощу.
Ее угрозы никогда не были пустыми. Чтобы избежать затрещин, братья не спеша вытащили из ящика стола деревянные ложки и стали есть с таким видом, точно давились сухой кашей, хотя она была разваристой и приятной на вкус.
Насытясь, Анна бросила ложку и строго приказала:
— Съесть все до дна, чтобы крупинки не осталось. Противно смотреть на этих сычей! Для них стараются, услуживают всякой швали, а они тут еще фанаберию показывают. Если и я так надуюсь — подохнете от голода.
За глаза Анна ругала нежданных постояльцев, а при них улыбалась и готова была угождать. Вечером она даже сбегала к соседке Нюре за самогоном, который выменяла за кусок сала, полученный от повара.
Уложив ребят спать, Анна подсела к выпивавшим солдатам и пела с ними песни. Их громкие пьяные голоса мешали мальчишкам уснуть.
— Отец приедет — все расскажу, — шепнул Ромка брату. — Пусть знает, какая она.
На другой день белые с утра стали сгонять жителей к высокой железнодорожной насыпи. Было объявлено, что здесь казнят большевистских агитаторов, оставленных красными.
Мальчишки, прибежавшие к месту казни, с насыпи наблюдали за приготовлениями.
Схваченных агитаторов привели босыми, в окровавленных рубахах. Внизу у насыпи их поджидал священник в сверкающем на солнце облачении. Красные отказались исповедоваться и отвернулись от него.
Священник отошел в сторону, и тотчас же перед большевиками выстроились солдаты с короткими кавалерийскими винтовками. Офицер громким голосом принялся зачитывать приговор, но один из красных агитаторов перебил его и обратился к толпившимся жителям.
— Граждане… Советские люди! — закричал он. — Не верьте белым псам. Они продались мировой буржуазии. Смотрите, все у них английское! За тридцать серебреников распродают Россию. Травите и убивайте из-за угла предателей золотопогонников…
Договорить ему не дали. Грохнул винтовочный залп. И когда пороховой дым рассеялся, все увидели, что трое красных корчатся на земле.
Женщины завизжали, в голос заплакали.
Агитатор, который не закончил речь, уперся руками в землю, пытаясь подняться. Но его повалил навзничь новый трескучий залп.