— Приехали! — сказал, ухмыляясь, Алешка и бросил якорь.
— Что тебе надо? — обернулся Степка. — Чего привязался? — и вдруг стал смотреть мимо Алешки. Алешка оглянулся и увидел Лену. Она шла к берегу, неся на плече белую пластмассовую канистру.
Степка выпрыгнул из лодки и побежал навстречу Лене. Алешка не сразу понял, зачем Степке надо было бежать к ней. Но когда увидел, что Степка и Лена несут канистру вдвоем, усмехнулся и закатил глаза:
— Джентльмен!
Степка подошел с канистрой к лодке, спросил:
— Куда положить?
— Под банку, — ответила Лена.
— Куда, куда? — не понял Степка.
— Под скамейку, — засмеялась Лена. — Надо понимать язык мореплавателей.
— Это ты мореплаватель, что ли? — спросил Алешка.
— А что? Не похожа? — Лена тряхнула головой. — Свистать всех наверх!
— Похожа, — сказал Алешка. — На мачту похожа, — и захохотал. Не очень-то ему и хотелось хохотать, откровенно говоря, но приходилось, надо было, — чтобы досадить Лене. Он не только захохотал, но еще ухватился руками за живот, повалился на песок, задрыгал ногами.
Лена посмотрела на него с укоризной, отвернулась.
— Смех без причины — признак дурачины, — сказала она. — Смейся себе на здоровье.
Алешка перестал смеяться. Поднялся, отряхнул брюки.
— Хочется побывать на островах, — сказал Лене Степка. — Возьмете?
— Ой, Степа, конечно, возьмем! — ответила Лена и искоса взглянула на Алешку. — Пойдем к нам, скажем отцу. Он согласится.
— Правда? — обрадовался Степка.
— Так, так, — проговорил Алешка. — Понятно.
Лена и Степка посмотрели на него.
— Теперь мне все понятно, — сказал Алешка. — Счастливого пути, голубчики! — он сощурил глаза и зло взглянул на Степку. — Берегись!
— Не обращай на него внимания, — сказала Лена Степке. — А ты иди, куда шел, ну? — она наклонила голову, словно собиралась боднуть Алешку.
— Понятно, — Алешка хмыкнул, ковырнул носком туфли песок, нехотя повернулся и зашагал к деревне.
Лена забралась в лодку, села на борт, опустив ноги в воду. Степка стоял у нее за спиной, глядел на удаляющегося Алешку.
— Ты не бойся его, Стенчик, — сказала Лена, запрокинув голову, чтобы видеть Степку.
— Я не боюсь, — ответил Степка. — Что он мне сделает?
— Может поколотить, — улыбнулась Лена. — Он сильный, как бульдозер.
Степка насупился, промолчал.
— Но ты все равно не бойся, Стенчик.
— Не называй меня так, — попросил Степка. — Какой я Стенчик? Какой Стен Клименс? Степка я, Клименко моя фамилия.
— Значит мне нельзя называть тебя Стеном? А Тане Смоляковской можно?
— И Тане нельзя. Никому нельзя. Я с этим делом покончил.
— С каким делом? — спросила Лена.
— Потом расскажу... На острове. Сейчас неохота. Что из харчей брать? — спросил Степка.
— Что хочешь. Только не тащи с собой целый вагон — лодку утопишь. Рыбу будем ловить, мука и жиры там у нас есть... А родители тебя отпустят?
— Только согласился бы твой отец. А своих я уговорю. Постараюсь уговорить, — добавил он.
Степка не собирался уговаривать родителей. Он решил, что просто удерет, оставив на столе записку: «Уплыл на острова с Кузьмой Петровичем. Вернусь через несколько дней». Уговоры могли оказаться напрасными. Однажды мать уже не пустила его в туристский поход. Пошел весь класс, а он остался. Ребята насмехались потом: «Сдрейфил». Она же запретила ему заниматься в кружке художественной самодеятельности. «Занятия вечером? Кривляться на сцене? Нет, у тебя есть более серьезное занятие», — отрезала она. Этим занятием были стихи... Теперь — все, амба! Он сжег стихи вместе с письмом из редакции. Правда несколько стихотворений осталось у Тани Смоляковской. Но он и их сожжет. Возьмет под каким-нибудь предлогом — и в огонь! Горите, горите, голубчики! Нечего вам делать на этой земле. А Таня говорит, стихи ей нравятся. Неужели нравятся? Не может быть. Плохие стихи, барахло! Жаль, что Таня уехала с родителями в Москву. А то он уже сегодня забрал бы у нее стихи. Плохие! Плохие! Разве только одно, про дельфина, которого выбросило на берег в шторм. Целый час он возился с этим дельфином, но все было напрасно. Тогда-то он и написал стихи. Тогда-то Таня Смоляковская стала называть его на английский манер Стеном Клименсом... Глупость! А все остальные стихи — чепуха, выдумка. «Мой сын — поэт!» — хвастается перед знакомыми мать. Твой сын тряпка, мама. Если он не удерет завтра на острова, тогда уж без всякого сомнения — тряпка.