— Что-то долго нет папки, — забеспокоилась Лена.
Алешка уже не ел. Отставив котелок в сторону и завернувшись в плащ, дремал, уткнувшись лицом в колени. Но сквозь дрему уловил тревогу в голосе Лены, поднял голову и сказал:
— Домой, наверное, заехал. — И лег на бок, подложив под щеку согнутую в локте руку.
— Спи, — сказала ему Лена. — Когда ты спишь, у тебя умное лицо.
Алешка улыбнулся.
Всходила красная, как разрезанный арбуз, луна. Море под ней вспучилось, поднялось крутой волной, с которой во все стороны растекался розовый сок. Она еще не светила, казалась полупрозрачной, легкой. Чудилось, если бы за нею появилась звезда, то и звезду можно было бы видеть сквозь нее, как сквозь тонкое облако.
Алешка услышал вдруг за собой легкий шорох, повернул голову да так и замер. На песчаном пригорке шагах в трех от него, освещенная костром, стояла цапля. Одним крылом она касалась земли. Длинноклювая голова ее покачивалась на вытянутой тонкой шее.
— Пришла, — прошептал пораженный неожиданным видением Алешка и сел. Плащ свалился с его плеч. Алешка открыл рот, собираясь, видно, сказать еще что-то, но ничего не сказал, так и остался сидеть с открытым ртом.
Степка и Лена тоже увидели ее. Переглянулись. Степка поежился, ощутив спиною холод, придвинулся к костру. Лена откинула со лба волосы, часто замигала глазами.
Цапля продолжала стоять. У ее ног на песке горел зеленый огонек.
Лена тихо засмеялась. Не так, как смеются, когда бывает весело. Наверное, не ей одной в первую минуту подумалось о том, что никакой цапли на самом деле нет, что она им только причудилась. Ведь могла же на пригорке оказаться, например, похожая на цаплю коряга, которую они заметили не сразу, а лишь теперь, когда загорелся костер. К тому же, если долго смотреть на огонь, а потом отвести взгляд в сторону, может привидеться и не такое.
Но это была все-таки цапля. И не какая-то там цапля, а Кочерга, большая птица на длинных черных ногах. Она смотрела поверх костра, покачивая головой и опираясь одним крылом о песок, словно ей трудно было стоять.
— Не надо, — шепотом попросила Лена, увидев, что Алешка потянулся за щепкой, собираясь, очевидно бросить ее в Кочергу. — Не пугай!
Цапля, казалось, услышала ее шепот, пригнула шею, повела головой, выискивая Лену поблескивающим глазом.
— Здравствуй, — сказала ей Лена. — Ты ищешь меня?
— Как бы не так, — заявил Алешка, — она пришла ко мне, — и пожалел, что не может рассказать Степке и Лене о том, как выносил раненую цаплю из воды, как кормил, как плыл, держа ее на груди, через протоку. По этой причине Кочерга пришла именно к нему. И только по этой причине. Алешке не хотелось думать, что Кочерга догадалась, кто выпустил в нее стрелу, что она пришла сюда со своей болью, которую причинил ей он, и не к нему.
Возможно, это было только стеклышко. Ничто другое не могло бы отсвечивать таким ярким зеленым огоньком на песке у цаплиных ног. Пусть стеклышко. Но откуда могла знать цапля, что стекло — не драгоценность. Ведь она ничему не знает цены. Она просто принесла кусочек света тем, кто его обронил среди ночи. Наверное, он очень нужен им, раз они сидят у огня и протягивают к нему руки.
Со стороны моря прозвучал выстрел.
— Папка возвращается! — обрадовалась Лена, вскочив на ноги.
Они на несколько секунд забыли о цапле. А когда вспомнили, на песчаном пригорке ее уже не было. Не было и зеленого огонька. Может быть, уходя, цапля наступила на него и вдавила в песок. А может быть, унесла с собой...
Лунная дорожка не похожа на все земные дороги тем, что она не сужается к горизонту, а становится шире и ярче. И потому на лунной дорожке легко заметить лодку, когда она еще далеко от берега.
Сначала они увидели только темную полоску. Она то появлялась, то исчезала в ртутном блеске и, казалось, не приближалась, а двигалась поперек дороги, медленно сползая с ее сверкающего полотна к северной темной обочине. И все же никто не сомневался, что лодка Кузьмы Петровича и что он гребет к острову. Но пришлось еще долго ждать, прежде чем лодка врезалась носом в береговой песок. Кузьма Петрович вынул весла из уключин, выбросил на берег рюкзак, ботинки, протянул Алешке ружье.
— Мы слышали, как вы бабахнули, — сказал Алешка и провел ладонью по полированному прикладу. — Как пушка... — он завидовал Кузьме Петровичу, у которого было лучшее в Гавани ружье.
— Ты тут самый сильный, кажется, — сказал Алешке Кузьма Петрович. — Отдай ружье Лене и помоги мне выбраться. Небольшая авария произошла... Ничего страшного, конечно. Так что ты не пугайся, — повернулся он к встревоженной Лене, которой Алешка передал ружье. — Ты, Степка, тоже подойди. Соберитесь-ка, братцы, с силами, хватайте меня под мышки и тащите на берег. Ну, не стесняйтесь!