Аленка возбужденно взмахивала рукой, будто раздвигая занавес, и небо оживало. Облака перерождались в сказочные образы, а сама Аленка в необыкновенную девочку.
— Ты как королева, — запинаясь, сказал я ей как-то.
У нее даже уши покраснели.
Аленка появилась у нас во дворе тоненькая, с косичками, в синенькой юбочке, прижимая к груди куклу. Дед держал ее за руку, насупленный и праздничный. А ближе к вечеру, когда она снова показалась уже без деда, мы с Мишкой подошли к ней и начали задираться.
— Ты чья такая?
— Дедушкина.
— А вот и не ври, — Мишка дернул ее за косичку. Аленка быстро заморгала и чуть отступила в сторону.
— Ты в войну играешь?
— Нет…
— Научим, — Мишка снова было потянулся к косичке, но Аленка отпрыгнула еще дальше и показала ему язык.
Нас занимала Аленкина рука. Она ею почти не двигала и носила бережно, согнув навсегда в локте. Однажды Мишка спросил ее:
— А ты почему в перчатке?.. Или холодно?
— Нужно…
Мишка приблизился к Аленке и важно ткнул острым пальцем в руку. Его белесые брови поползли вверх, и он протянул:
— Деревянная…
Аленка вдруг закрыла лицо рукой и убежала в дом.
Я побил тогда Мишку. Крепко побил…
— Ты чего, оглох? — недовольно крякает дед. — Крышу-то перестилать будете? Или так, опять на авось? Я вчера ругался с домоуправом. Говорю: «Помойку чини. Я что тебе, говорю, на старости лет нюхать этакую пакость должен? Что ни весна — аромат в окна. Бесстыдник!» Послушал и ушел. Смирненький, а бездельник. Прямо куропатка…
Я не понимаю, почему именно куропатка, но старательно киваю головой — нельзя не кивать: дед зорко следит за мной маленькими быстрыми глазами.
— Ну и погодка. Ослепенье. Кури?
Дед подходит ко мне и усаживается рядом. Табак его крепок, как и жилистые руки. И сам дед сбит прочно, умно и красиво.
— Ты чего же молчишь? Думаешь — старый, так и голову воротить? Шустрый ты, Юрок.
— Да нет, дедушка. Это вы зря так. Просто жарко, вот и молчу.
— Ждешь, что ль, кого?
— Никого не жду.
— Плохо. Вот с Аленкой…
Он чмокает губами и лохматит пальцами бородку.
А облака идут, ровно застилая край неба. И там, где они обрываются, нестерпимо жарит солнце и кажется, вот-вот оно сорвется — настолько легка синь и неудержимо прозрачен воздух.
— Ждешь, знаю. Я, брат, все вижу. По мели ходишь, чтобы не замочиться. Знаю…
Скрипнула калитка. Дед встрепенулся и воровато раздавил каблуком цигарку. Хитренькая виноватая улыбка вздрогнула на его губах.
Аленка весело подбежала к нам и поставила деду в ноги сетку.
— Устала… Опять куришь? Здравствуй, Юра… Видела. Спрятал. Не любите вы, дедушка, меня, потому и делаете так. Это ты ему, Юра, удружил?
Дед сидит, аккуратненько сложив на коленях руки, и рассматривает башмаки.
— А день какой, Аленка… Солнышко…
— Ты мне зубы не заговаривай.
Аленка в жакете, черном и тесном. Я подумал, с какой радостью она скинет его и останется в легкой блузке, едва только переступит порог дома и сядет с дедом пить чай, открыто положив неподвижную руку на скатерть. Словно услышав мои мысли, она говорит:
— Пойдемте чай пить. С вареньем.
— Спасибо, Аленка.
Она покусывает кончик косы, переброшенной на грудь, и как-то неловко отводит за спину несгибающуюся руку. Дед тяжело поднимается с камней.
— Гнушаешься, значит? Дела? Эх, ветер ты… Пойдем, Аленка.
Я смотрю, как Аленка долго возится с замком, а дед переступает с ноги на ногу, нетерпеливый и седой.
И тут, случайно взглянув на калитку, я вижу Риту. Она в прозрачной кофточке, сияющая, словно нарочно проходит мимо Аленки, близко-близко, скользя по ней глазами. Аленка удивленно встречает ее беглый взгляд и рывком распахивает дверь.
— Ты что-то заскучал, Юрик. А это кто? Какая-то угловатая, черная.
— Аленка, — машинально отвечаю я.
— У нее красивая коса…
— Да…
Я все еще вижу Аленку, ее глаза, устремленные на Риту. В них была горечь, или мне показалось… И еще что-то.
— Ты меня ждал, Юрик?
— Да… Ты знаешь, хорошо двигать руками…
— С чего это ты вдруг?
— Двумя руками укладывать волосы. Чай пить двумя руками. Хорошо, правда?
— Я не понимаю.
Беспричинная злость поднимается во мне. Я сдерживаю себя.
— Ты любишь облака, Рита?
— Что с тобой? Откуда эти странные вопросы? Ты меня звал — я пришла. К тебе пришла.
— Извини. Я долго ждал и думал. Много думал. И поэтому ты не понимаешь меня. Это случается со всяким. Иногда.