Я спрыгнул с кровати и вскрикнул. Я забыл о ноге. Я сжал зубы и, держась за стенку, проковылял до мамы.
— А правда, меня отец возьмет в город?
— Конечно, сына. Вместе поедем. Втроем. На карусели тебя покатаем.
Это было заманчиво. Я стал расспрашивать ее о каменных домах, о трамваях, бегающих по тонким железкам-рельсам.
Мы ждали отца.
Море опять поднимало тяжелую грудь и бросалось на камни. Я видел из окна, как оно цеплялось за них, отползая назад. Море будто хотело добраться до нас и с каждым разом накатывало злее.
Мать молчала. Говорить больше ни о чем не хотелось.
Вдруг маме что-то показалось, и она выбежала за дверь. Я остался один.
В комнате было тихо, даже часы не тикали. Я подошел к порогу. Я долго подбирался к нему. Нога вспухла, и я давился слезами от боли.
На краю обрыва стояла мать. Я испугался. Вот-вот ударит ветер, и она полетит вниз. Она протягивала к морю руки и что-то кричала. Платье билось в ее ногах. И мне почудилось, что цветы срываются с него и падают в море.
Я звал ее, но она не слышала.
Когда я уже отчаялся кричать, она вернулась к дому, медленная и притихшая, схватила меня в охапку, твердя:
— Вернется, вернется, вернется…
Ветер с остервенением хрустел железом на крыше.
Мы ждали всю ночь.
А когда забрезжил рассвет, я вдруг понял, что у меня нет больше отца.
Море едва вздрагивало. Оно устало бороться с отцом. Потом спокойно заснуло, ласкаясь о камни.
«Отец взял в руки ветер, — подумал я, — чтоб привезти его мне. Зачем я обидел отца? Зачем?»
Мне так хотелось, чтоб он был здесь и поцеловать его в небритую щеку.
Три дня мать ходила к морю. Она забыла, что еще есть я. Нога не позволяла мне подняться с постели. Я лежал и бесполезно плакал.
К вечеру около нашего вымершего дома звякнули бубенцы, и дядя Вася открыл тяжелую дверь.
— Как хозяева-то… Здрасте.
Я позвал его. Он, уже предчувствуя недоброе, снял шапку.
Я рассказал ему об отце. Он как-то весь сник. Опустив плечи и закрыв лицо шапкой, шатаясь, вышел.
Вернулся дядя Вася с матерью. Она ничего не слышала и не видела. Дядя Вася гладил ее плечо и молчал.
На следующее утро мы уехали, погрузившись на телегу дяди Васи. Море играло. Море пело, грустно и непонятно.
Перед отъездом я вдруг нащупал под подушкой томик Пушкина.
На желтой бумаге, прямо на стихах отец написал корявыми буквами:
«Я дарю тебе его. Я хочу, чтоб ты был поэтом и любил море».
…Теперь у меня, как и у отца, сильные руки со вздувшимися венами. Я люблю море. Когда я уезжаю от него, я сильно тоскую по яростной, взвихренной воде.
ЗАПАХ СОЛНЦА
Девочка подходит к окну неслышно, ощупью. Ветер обдувает лицо, шевелит волосы — он пахнет землей. Девочка ловит его пальцами, сжимает в кулачок и так долго стоит, вслушиваясь и притихнув.
— Отойди от окна. Опять температура будет. Доктор ведь говорил тебе…
— Сегодня солнца нет.
— И чего тебе далось оно? Ляг в постель. Скоро придет доктор. На улице плохо. Сыро.
— Я знаю. И солнца нет.
Девочка скользящим, ощупывающим шагом идет к кровати. Она не видит. Она слышит.
Слышит руками, кожей, каждым маленьким шагом.
Слышит, как собираются тучи, как бежит по листьям ветер. Он, наверно, очень зеленый, ветер. И его даже можно нарисовать на бумаге карандашом. Придет доктор и нарисует. У него большие пальцы, мягкие Они не делают больно. Доктор нарисует ветер.
Капля ударила по стеклу. Звонкая капля. Дождь. Снова дождь. Сколько дней дождь, а солнца нет. Вдруг доктор забудет калоши. Простудится доктор, кашлять будет и не придет много дней и не скажет:
— Здравствуйте, маленький человек. Как наши глаза? Скоро мы в скакалку прыгать начнем…
Смешно… Скакалка и доктор в белом халате. Он и не сумеет вовсе прыгать через скакалку и в «классы» не умеет играть. Он большой. Он доктор… А хорошо бы и вправду попрыгать. Начертить мелом на асфальте «классы» и скакать, и пинать ногой камешек, и чтоб солнце вокруг желтое-желтое. Много солнца.
Дождь.
Простудился, наверно, доктор и сидит с градусником, и смотрит в окно на лужи…
— Ты с кем разговариваешь?
— Просто так, ни с кем, мама. А ты знаешь, чем пахнет солнце?
— Опять выдумываешь.
— Нет. Небом пахнет. А солнца нет сегодня, и вчера не было. Небом пахнет солнце. Я знаю, когда солнце.
Девочка накрывается одеялом.