Когда она возвращается в корпус, дверь уже заперта. Открывает старая тетя Поля с сонными глазами и слабыми от сна руками. Тетя Поля долго ищет ключ, долго ищет, куда его вставить и, наконец, бормочет:
— Лучше до утра уж. Чего в ночь будить… В другой раз до утра оставайся.
Галя на цыпочках проходит по коридору, юркает в комнату и, запершись, усаживается на подоконник.
Она прикладывает к уху раковину, повторяя:
— Денеб, Орион, Арктур… — И слышится ей, что и раковина повторяет то же.
Назавтра она с утра ждет Костю. Расхаживает по комнате и ждет.
Светлые пятна бегают по паркету. Она наступает на них, смеется, — будто по солнцу ходит, будто чувствует горячими ступнями солнце.
Стук в дверь.
Подлетела. Отомкнула. На пороге тетя Поля.
— К врачу, дочка, иди. Зовет.
— Нажаловались, тетя Поля?
— Дурочка ты, иди. На ванные записываться надо.
— Я потом… Я после обеда.
— Как знаешь. Мне велено передать. Как-никак в санатории ведь. Не на балу.
Галя сдернула со спинки кровати купальник. Наскоро переоделась, слетела к морю, поискала глазами, вскрикнула:
— Костя!
Он сидел на корточках и тыкал пальцем в медузу.
— Медуз ловишь?
— Ловлю.
— Они холодные, да?
— Ага.
Она прыгнула с визгом в воду. Она поплыла далеко за бакен.
Он остался на берегу. Сидел и смотрел, как тает на солнце медуза.
— Ух, как здорово! — сказала она, отжимая волосы.
— Ты как русалка, — сказал он…
А потом они пришли в ее комнату с голубыми обоями.
Было светло, уютно — в окно катилось море.
Он курил и не знал, куда стряхнуть пепел.
Взял с тумбочки раковину, покрутил ее в руках и погасил в ней папиросу.
— Я завтра уезжаю, Галя.
— Как завтра?
— Так, утром. У меня сын заболел…
Она смотрела в окно. Низко у воды пищали чайки. Он встал, расстегнул ворот.
— Я пойду. До свиданья, Галя.
Она не ответила. Слышала, как стукнула дверь, слышала, как он прошагал по коридору. Потом взяла с тумбочки раковину, выбросила из нее папироску и выдула пепел. Приложила раковину к уху — в ней шумело море.
Вдруг нечаянно она больно ударилась ногой о чемодан, и у нее из глаз брызнули слезы.
Она сказала:
— Ты очень плохой. Ты невозможно плохой. У тебя даже замки ржавые.
Она ругала чемодан, как человека. Он неуклюже лежал на боку, пухлый и большой…
ЖЕЛТАЯ ПТИЦА
Я жду писем, но их нет. Это плохо, когда нет писем. День… два… три… неделю… месяц… Может быть, их не будет совсем, как снега летом. Я жду. Я спускаюсь вниз к деду Афанасию и спрашиваю:
— Как погодка?
— Нету тебе писем. Гуляй, — отвечает хмуро дед. Он сидит на широком стуле и читает газеты. Читает подолгу, несколько раз в день, кашляет, поправляет очки и опять читает.
Я хлопаю дверью, и следом за мной со ступенек спрыгивает Наташка, важная, в первых бантиках, пуговицы блестят на пальто. Она глядит на солнце, смеется и кричит:
— Дяденька, достань мне сосульку…
Кричит долго и пронзительно, пока не зажимает в варежке чистую, как стекло, сосульку. Потом убегает за угол и грызет ее маленькими белыми зубами.
К Наташке подходит уличный, ничей пес, всегда улыбающийся попрошайка, извивается, показывает Наташке язык, тыкается мордой в ее боты и весело встряхивает ушами.
— Не дам… Вот какой… — говорит Наташка и прячет сосульку за спину. Но пес пристает, садится на задние лапы, крутит мокрой мордой.
Наташка бежит назад к подъезду, за ней юлит пес.
От голого гравия идет весенний теплый пар, по небу, как белые одуванчики, летят облака.
А писем нет…
Наташка оглядывается на пса, звонко разбивает о камень сосульку, щурится на брызнувшие осколки и принимается воевать с толстой тяжелой дверью.
Пес оскорбленно фыркает и прямо по мелким лужицам идет прочь.
— Дедушка, весна! — визжит Наташка.
Но дед будто не слышит ее и закрывает улыбку газетой.
Наташка залезает на стол и болтает без умолку, делает страшные глаза и веселит дедушку. Она зажигает ему спички и рассказывает сказки про волка и лису.
А писем нет.
Я медленно поднимаюсь наверх.
— Фараон! — кричит снизу Наташка.
— Фараон! — прокатывается по общежитию.
Это Наташка дразнит меня. Ей забавно и светло — весна, сосульки сыплются.
Сейчас она соберет тряпичных кукол в цветастых сарафанчиках и примется их усаживать у батареи. Она будет их баюкать, петь и расставлять перед ними чашечки. Она повяжется фартуком. Она будет играть «в дочки-матери». Позовет: