Они как стояли длинной колонной, так и вступили на пустырь и беглым шагом устремились в атаку. Но Бока, успевший уже снова взобраться вместе с Колнаи на крышу сторожки, крикнул что было мочи, заглушая стучавших, визжавших и бесновавшихся у него под ногами пленников:
– Труби! В атаку! Форты, огонь!
И подбегавшие ко рву краснорубашечники вдруг отпрянули. Четыре форта одновременно обрушили на них свои бомбы. Туча песка заволокла все, и наступающие на мгновение перестали видеть.
– Резерв, вперед! – скомандовал Бока.
Вынырнув из-за штабелей, резерв ринулся прямо в пыльный вихрь, навстречу атакующим. Но пехота в шанце по-прежнему сидела на корточках, дожидаясь своей очереди. А из фортов одна за другой летели бомбы, и нет-нет да и угодит какая ненароком в спину кому-нибудь из мальчишек с улицы Пала.
– Не беда! – восклицали они. – Вперед!
Пыль стояла столбом. Как только иссякал запас бомб в каком-нибудь форте, защитники принимались швырять сухой песок прямо горстями. А посреди пустыря, всего шагах в двадцати от шанца, кружились, топчась на месте, оба перемешавшихся друг с другом войска, и в туче пыли мелькала то красная рубаха, то фуражка с ало-зеленым верхом.
Но мальчишки с улицы Пала уже устали, а солдаты Ача вступили в бой свежие. И временами казалось, что они все же продвигаются к шанцу. Иначе говоря, войско Боки было не в силах сдержать неприятеля. Но чем ближе краснорубашечники подвигались к фортам, тем чаще становились попадания. Барабаш и на этот раз избрал себе мишенью предводителя: он стал бомбардировать Фери Ача.
– Ничего! – раздавались его крики. – Кушай на здоровье! Это всего-навсего песочек!
Проворным бесенком вертелся он на уступе форта, скалясь, гикая и с молниеносной быстротой наклоняясь за новой бомбой. А от мешочков с песком, которые притащил с собой резерв Ача, не было никакого прока: каждый боец был необходим в строю, их побросали на землю.
С крыши сторожки и с поля боя все неслось волнующее, вдохновляющее пение труб – Колнаи и меньшого Пастора. Краснорубашечники были в десяти шагах от шанца.
– Ну, Колнаи, – воскликнул Бока, – покажи свою удаль! Беги в шанец, не глядя на бомбы, и труби там, внизу, тревогу! Пусть открывают огонь, а кончится песок – выбегают!
– Гаго! Го! – издал боевой клич Колнаи и спрыгнул с крыши.
Теперь уже не ползком, а во весь рост помчался он к окопу. Бока что-то кричал ему вслед, но ничего нельзя было разобрать из-за адского шума в сторожке, неумолчного пения трубы и криков наступающих. И Бока только следил, успеет ли адъютант добраться до окопа, прежде чем краснорубашечники обнаружат спрятанных там солдат.
Какой-то здоровяк отделился от сражающихся, подскочил к Колнаи и, поймав его за руку, схватился с ним. Ну, теперь конец: Колнаи не передаст приказа.
– Пойду сам! – в отчаянии воскликнул Бока, спрыгнул вниз и помчался к окопу.
– Стой! – взревел, увидав его, Фери Ач.
Полагалось бы принять вызов полководца противной стороны, но это значило все поставить на карту. И Бока понесся дальше, к шанцу.
Фери Ач – за ним.
– Удираешь, трус? – кричал он. – Врешь, догоню! И он действительно догнал его – как раз когда Бока спрыгнул в ров. Бока успел только крикнуть:
– Огонь!
И в следующее мгновение десяток свежих бомб обрушился на красную рубаху, красное кепи и красное лицо подбежавшего Фери Ача.
– Ах вы, черти! – завопил он. – Из-под земли стреляете?
Но тут бомбардировка разгорелась по всей линии. Форты били сверху, шанец – снизу. Песок бушевал, и в общий крик влились свежие голоса: завопил окоп, до той поры вынужденный молчать. Бока счел момент подходящим для последней, решительной, атаки и прошел в конец окопа, оказавшись не меньше чем в двух шагах от краснорубашечника, который боролся с Колнаи. Тут он взобрался на бруствер, достал ало-зеленое знамя и, подняв его над головой, отдал последний приказ:
– Все в атаку! Вперед!
И вдруг точно из-под земли выросло целое новое войско. Устремившись в атаку сомкнутым строем, но тщательно избегая поединков, оно стало оттеснять краснорубашечников от шанца.
– Песок весь вышел! – раздался с форта крик Барабаша.
– Спускайтесь вниз! В атаку! – на бегу отозвался Бока.
Тотчас на стенах фортов показались ноги, руки, и бомбардиры спустились на землю. Они составили второй боевой порядок, который двинулся вслед за первым.
Бой принял ожесточенный характер. Краснорубашечники, чуя скорый конец, уже не очень-то считались с правилами. Им правила были нужны, пока они думали, что и по правилам победят. А теперь они отбросили всякие условности.
Это становилось опасным. Ведь краснорубашечники и без того хорошо держались, хотя их было вдвое меньше.
– К сторожке! – завопил Фери Ач. – Освободим наших!
И оба войска, описав полукруг, стали перемещаться к сторожке. Этого мальчишки с улицы Пала не ожидали. Враг теперь стал ускользать от них. Как гвоздь, внезапно согнувшись, уходит из-под молотка, так уклонилась влево и неприятельская колонна. Впереди мчался Фери Ач, и в голосе его уже звучали торжествующие ноты:
– За мной!
Но в следующее мгновение он остановился как вкопанный. Из-за сторожки навстречу ему вынырнула маленькая фигурка. Предводитель краснорубашечников застыл от неожиданности на месте, а за спиной его сгрудилось все войско.
Перед Ачем стоял маленький мальчик, на целую голову ниже его. Подняв вверх обе руки, словно запрещая идти дальше, этот худенький белокурый мальчуган тонким детским голоском крикнул:
– Стой!
Войско пустыря, поначалу оцепеневшее от такого оборота дела, испустило звонкий крик:
– Немечек!
И в ту же самую минуту тщедушный, больной мальчуган схватил огромного Фери поперек туловища и одним отчаянным усилием, на которое это щупленькое тельце сделали способным только пылавший в нем жар, только горячечное, полуобморочное состояние, повалил растерявшегося полководца на землю.
Но тут же сам упал на него, потеряв сознание.
Краснорубашечников охватило смятение. Их армию словно обезглавили: падение полководца решило ее судьбу. Воспользовавшись минутным замешательством, войско Боки, взявшись за руки и образовав цепь, оттеснило от сторожки застигнутого врасплох неприятеля.
Фери Ач с трудом поднялся, отряхивая с себя пыль. Лицо его пылало яростью, глаза сверкали. Оглядевшись вокруг, он увидел, что остался один. Войско его беспомощно топталось уже где-то у самого выхода, окруженное торжествующими мальчишками с улицы Пала, а он стоял здесь – одинокий, посрамленный.
Возле него на земле лежал Немечек.
Но вот последнего краснорубашечника вытолкали на улицу, заперли калитку на засов, и все лица озарились хмельной радостью победы. Грянуло «ура», раздались торжествующие клики. А Бока тем временем сбегал на лесопилку, привел оттуда словака и принес воды.
Все обступили лежащего на земле Немечека, и гремевшее за минуту до того «ура» сменилось могильной тишиной. Фери Ач стоял поодаль, хмуро поглядывая на победителей. В сторожке по-прежнему буянили пленники. Но теперь было не до них.
Яно бережно поднял Немечека и уложил его на земляной бруствер. Лицо и лоб ему смочили водой. Несколько минут спустя мальчик открыл глаза и с утомленной улыбкой осмотрелся. Все молчали.
– Что такое? – тихо спросил он.
Но все так растерялись, что даже не ответили и только, не сводя глаз, смотрели на него.
– Что такое? – повторил он и, приподнявшись, сел на насыпи.
– Ну как? Лучше тебе? – спросил, подойдя к нему, Бока.
– Лучше.
– Ничего не болит?
– Ничего.
Немечек улыбнулся. Потом спросил:
– Мы победили?
Тут ко всем вдруг вернулся дар речи. Все в один голос воскликнули:
– Победили!
Никто не обращал внимания на Фери Ача, который стоял возле штабелей, угрюмо, с тоскливой злобой созерцая эту идиллию.