— Ублюдок, ты плох в этом, — сказал Брей, качая головой и проходя мимо нас так быстро, словно участвует в гонке. Он делает один шаг размером с два в направлении входной двери, будто хочет поскорее уйти.
— Чего я не знаю? Потому что я уверен на все сто процентов, что что-то упускаю, — сказал я, останавливаясь у лестницы и глядя то на гримасу Брента, напоминающую оленя в свете фар, то на напряжённую спину Брея.
— Просто скажи ему, — сказал Брей, не оборачиваясь.
Брент ничего не произнёс, и мы все некоторое время стояли на месте. Тишина была оглушительной и наполняла воздух напряжением. Я закричал:
— Если с кем-то из них что-то случилось, я должен знать, чёрт возьми.
Брей убрал свою руку с двери и посмотрел на меня. Смятения, которое я видел на лице Брента, отсутствовало на лице его близнеца. Только раздражённый свирепый взгляд.
— С ними всё хорошо. Просто чертовски превосходно. Так что успокойся, — сказал он, переводя взгляд с меня на двор позади, и вздохнул. Я видел, что он пытается контролировать себя. Ещё одна вещь, которая отличает его от Брента. Брент не теряет контроль так быстро. Чёрт, да ты счастливчик, если сможешь вывести его из себя. Но Брей… он словно заряженный пистолет. Он легко может вызвериться на любого. Я вытаскивал его задницу из неприятностей больше раз, чем можно представить.
— Где они? — повторил я, глядя на Брея.
Брей даже не посмотрел на меня. Мышцы его челюсти подрагивали, когда он перевёл взгляд на пустой двор. Он обдумывал это, чем бы оно ни было. Я не хотел дальше ждать, но и не хотел, приехав домой, ввязаться в драку с братом, ещё даже не обняв маму.
— Стил уже почти год встречается с Дикси, — сказал Брей спокойно, но предупреждение в его голосе не осталось без внимания. Он защищает младшего брата. Но он вообще не имеет понятия, от чего именно защищает его.
Всё вокруг меня закружилось, и я схватился за перила рядом со мной, чтобы не упасть. Это неправда. Я уехал, чтобы защитить секрет, чтобы защитить Дикси… но это… блять. Что же я наделал?
Это не может происходить на самом деле, чёрт возьми. Я потерял всё, жил в аду последние три года и продолжаю делать это ежедневно. Каждый сон, в котором она появляется, напоминает мне, что никого другого не будет достаточно. Обман разрушил мою жизнь. Я не позволю ему разрушить жизнь Дикси, и я уверен, чёрт возьми, что не дам ему разрушить жизнь моего младшего брата.
— Не облажайся ради него. Он поклоняется тебе. Он сделает всё, чтобы порадовать тебя. Но он любит её, — предупредил Брей, глядя на меня.
Он не знает, о чём говорит. Никто из них не знает. Только я. Я не собираюсь сходить с ума из-за ревности. Я научился жить с ревностью, которая съедала меня заживо каждый раз, когда я думаю о том, что кто-то прикасается к ней.
— Они уже… — я даже не смог выговорить это. В горле встал ком. Я хотел закричать от жестокости этого мира. Напряжённость в моей груди и бушующий пульс — это то, с чем я хорошо знаком. То, что мне не следует испытывать. Мысль, что Дикси спит с кем-то ещё, рвала меня на части, но в то же время я проживал этот чёртов кошмар на протяжении трёх грёбаных лет, зная, что не должен ревновать. Меня затошнило из-за того, что я держал рот на замке и к чему это привело. Есть много чёртовых вещей, о которых я должен подумать, но всё, что витает в моей голове, — это Стил, прикасающийся к моей Дикси. Мой собственный брат. — Блядь! — заревел я прежде, чем уйти во двор. Мне нужно отстраниться ото всех. Моё сердце так бешено билось, будто собиралось вырваться из груди. Ряд эмоций, проходящих через меня, — словно молнии, пронзающие мой череп. — Твою мать! — закричал я, бросая пакет с мамиными лекарствами на землю и хватаясь за голову, дабы она не взорвалась. Я почувствовал головокружение, а мои глаза были раздражены из-за импульсов боли.
Мои колени ослабли, и я позволил им подкоситься, положив локти на бёдра и схватив голову, пока боль простреливала через меня. Я покинул Мэлрой, чтобы спасти себя и её. Но, чтобы спасти её от боли, которая будет преследовать меня всю жизнь, я позволил своему брату совершить тот же ужасный грех. Чёрт, как я скажу ему об этом? Как я могу позволить ему стать такой же оболочкой человека, какой стал я.
— Ашер? — прозвучал громко и отчётливо голос мамы во дворе, и мои руки опустились, когда я посмотрел на неё. Она стояла на крыльце в фартуке с руками на бёдрах, глядя на меня. Измученное выражение её лица говорило, что она расстроена. Испачканный красными пятнами фартук напоминал мне о счастливых временах. Днях, когда стащить ягоду без ведома мамы, было единственной проблемой. — Вы двое должны были сказать ему об этом, прежде чем он даже войдёт? Вы маленькие засранцы. Вы не видели моего мальчика с Рождества и тут же расстраиваете его, — ругала мама Брея и Брента прежде, чем покачать головой и указать на меня. — Ради бога, встань. Ты слишком взрослый, чтобы вести себя, как пятилетний мальчишка, впадающий в истерику. Подойди к маме и скажи мне, какого чёрта ты привёз мне лекарства, о которых я не просила. Тем временем, пока ты объясняешься, я приготовлю пирожки. — Она говорил тоном известным нам как «деловой». — И вы двое, — сказала она, махая полотенцем в руках, тем самым указывая на близнецов. — Вам должно быть стыдно. Так не делается!