Время шло. До нас доходили вести, что ребята первой и второй рот начали заниматься, что училище уже отремонтировано, но пока полностью не налажено отопление и воспитанники вынуждены сидеть в классах в шинелях и шапках.
Наконец в середине декабря нам объявили, что и мы переезжаем в Ленинград. С песнями дошли до станции, сели в поезд. Вот и Ленинград. В училище нас ожидала санобработка. По чьему-то недосмотру, а может по незнанию, все пропущенные через сушилку зимние шапки сели и никому не налезали на голову. Начальство ругалось, несколько мешков шапок пришлось списать. Нам выдали новые.
Здание училища полностью отремонтировали и покрасили. У парадного входа стояли два корабельных орудия. Словом, все как положено во флотском учреждении.
Сейчас трудно уже представить нахимовское училище где-то в другом месте. Выбирая здание и место, капитан первого ранга Изачик предусмотрел все. И близость Невы, и соседство с Петропавловской крепостью, и с Летним садом. Можно ли еще найти такое чудесное место в Ленинграде?.. Ну и наконец, сама Петроградская сторона. Один из красивейших районов города. Неподалеку знаменитый Домик Петра I, парк, памятник миноносцу «Стерегущий». И не случайно легендарный крейсер «Аврора» стал потом на вечную стоянку именно здесь, напротив нахимовского училища.
Само здание также историческая достопримечательность. Оно было построено в 1908—1912 годах по проекту архитектора Александра Ивановича Дмитриева к 200-летию Петербурга. Здание выполнено в стиле русского барокко Петровской эпохи. На великолепном фасаде барельеф Петра I.
Здание строилось специально для реального училища и до революции носило название «Училище имени Петра Великого».
После революции вплоть до Великой Отечественной войны в нем размещалась 85-я школа Петроградского района. К моменту создания нахимовского училища помещения были законсервированы и требовали капитального ремонта.
Руководители городского комитета партии, власти города, командование училища приложили много усилий, чтобы в короткие сроки закончить ремонт. Конечно, не все сразу наладилось. Вначале плохо было с отоплением, и поэтому на первых порах зимой нам иногда приходилось сидеть в классах в шинелях и шапках. Но никто не хныкал, трудности преодолевали стойко.
Вначале мы жили и учились в одном корпусе. Спали на двухъярусных железных кроватях. Каждый класс имел свое классное помещение, где кроме занятий по общим предметам мы по вечерам занимались самоподготовкой. Трудно было готовиться к урокам при таком количестве людей: кто учил, кто разговаривал, кто просто мешал. Но постепенно все отладилось. Сначала на самоподготовке присутствовал офицер-воспитатель, потом помкомвзвода, а в дальнейшем достаточно было авторитета вице-старшины класса, нашего товарища. Да и привычка выработалась не отвлекаться на посторонние шумы.
Учеба началась, а увольнений в город все еще не было. Каждый из нас ждал с нетерпением того часа, когда он сможет предстать перед родными и знакомыми во всей красе флотской формы. Чтобы получить право на увольнение, нам предстояло сдать зачеты по строевой выучке, по умению отдавать честь. Понятно, что каждый старался как можно лучше подготовиться к зачетам. И вот наступил день, когда мы должны были продемонстрировать начальству свое умение. Для оценки нашей выучки в училище приехал заместитель начальника военно-морских учебных заведений по строевой подготовке генерал-майор Татаринов. Человек очень строгий, сам исключительно подтянутый и аккуратный, он требовал того же и от других. Наверное, мы больше всего боялись его. Генерал решил лично проверить каждого в умении отдавать воинскую честь. То была не просто проверка. Решалась судьба увольнения в город. Это наложило определенный отпечаток на строевые занятия. Мы были напряжены. И потому наше старание привело к курьезу. Так уж почему-то получилось, что, когда мы тренировались в одиночном отдании чести, наше начальство всегда стояло слева по ходу движения. К этому все привыкли. Татаринов же приказал нам построиться в цепочку друг за другом и стал проверять умение отдавать честь в том и другом направлении, то есть по отношению к нам он получался то слева, то справа. И вот Гена Бабанов, шагая строевым шагом мимо генерала, стоящего слева, отдал честь, как и положено, повернув голову влево. На обратном же пути, когда Татаринов стоял уже справа, он, поравнявшись с ним, растерялся. И стал странно манипулировать руками: то правой рукой отдаст честь, то левой. Наконец, отчаявшись, он повернул голову в сторону Татаринова, прижал правую руку к бедру, а левой отдал честь. Мы все докатились со смеху. Церемония была нарушена. Генерал обомлел. Командование нашей роты было расстроено. Построили взвод, и Татаринов вызвал из строя Бабанова. Строго спросил: «Почему вы отдаете честь левой рукой? Вы что, левша?» Побледневший Гена стал докладывать; он так сделал потому, что правая рука при отдании чести закрывала от него генерала. Как ни был строг генерал, и он рассмеялся.