У вокзала нас ждала колонна новеньких, покрашенных в голубую краску грузовых «фордов». Эти «форды» возили нас потом постоянно.
Не знаю, кто умудрился нас сфотографировать на вокзале, но вот у меня в руках слегка пожелтевшая фотокарточка, на ее обороте надпись: «Москва, апрель 1946 год». На снимке мы в парадных мундирах сидим в кузове одного из «фордов». На переднем плане нахимовец первой роты Радик Зубков. Сейчас Радий Анатольевич — контр-адмирал, главный штурман Военно-Морского Флота. Вот Гена Бабанов, Жора Захаров, Феликс Иванов, рядом с ним я, Семенов Юра!
С вокзала нас повезли за метро «Сокол», на окраину, где мы и разместились. В первый же вечер упросили начальство покатать нас по Москве, показать Кремль.
Первое впечатление от Москвы осталось у меня противоречивое. Я привык к прямым как стрела красавцам проспектам в Ленинграде, а здесь все улицы кругами да кругами. Нет, не очень мне тогда понравилась Москва. Пожалуй, только центр. А вот Красная площадь нас поразила: Мавзолей Владимира Ильича Ленина, храм Василия Блаженного, кремлевские башни. Здесь все дышало историей. В те годы по Красной площади разрешалось ездить автомобилям. Мы попросили нашего шофера проехать по площади несколько раз, чтобы вдоволь налюбоваться сиянием рубиновых звезд.
А назавтра начались усиленные тренировки. Мы маршировали в нескольких местах: в районе Химкинского речного вокзала и у входа в парк имени Горького. Посмотреть на нас собиралось очень много народу, особенно ребят. В перерывы нас плотным кольцом окружали наши сверстники. Расспрашивали про училище, про Ленинград. Рассматривали форму. Многих из нас москвичи приглашали в гости на праздничные дни. По вечерам после тренировок нас организованно водили в театры, кино.
Между тем подготовка к параду продолжалась. На одной из тренировок нас, нахимовцев — участников войны, сфотографировал корреспондент газеты «Красный флот». И вот в канун Первомая в газете появился снимок, на котором запечатлены Костя Гавришин, Кривцов, я, Саша Лебедев и Валя Розов. Этот снимок хранится сейчас в музее училища.
Наступил день, точнее ночь, генеральной репетиции. По притихшим темным улицам мы приехали на Центральный аэродром. Войска построились, как на параде. При свете прожекторов начался торжественный марш. Впереди нас и суворовцев шагали воины дивизии имени Дзержинского. Меня поразил их рост. Все под два метра. В их руках ручные пулеметы казались игрушечными. Замыкали пеший парад нахимовцы. После нас шла конница. Принимало парадное шествие войск высокое начальство. Вместо трибуны была приспособлена грузовая машина с откинутыми бортами, пол кузова устилала красная материя. Под звуки многотрубного оркестра в лучах прожекторов мы печатали шаг, приближаясь к импровизированной трибуне. Поравнявшись с машиной, мы узнали Маршалов Советского Союза Жукова и Рокоссовского. Маршал Жуков стоял в распахнутом летнем пальто на красной подкладке.
После нас прошла конница, затем техника. Видимо, репетиция удалась, так как второго прохождения не было, и нас увезли спать.
1 мая нас разбудили очень рано. На своих неизменных голубых «фордах» мы приехали за несколько часов до начала парада на Болотную площадь. В строю поговаривали, что когда-то на этом месте были казнены Емельян Пугачев и его сподвижники. В мае 1946 года Болотная площадь все еще оправдывала свое название. Там была грязь, слякоть. Ныне там растут большие деревья, разбит сквер, построен красивый цветомузыкальный фонтан, установлен памятник И. Е. Репину. К нашему приезду на Болотной площади уже скопилось много войск. Кто-то сказал, что в парадном расчете военно-воздушной академии идет знаменитый летчик, трижды Герой Советского Союза Кожедуб. Мы бросились его искать. Иван Никитович оказался обаятельным, небольшого роста майором, с тремя звездами Героя на груди. От нашего натиска он слегка растерялся, раскрыл портсигар и стал угощать нас папиросами. И хоть курить нам было запрещено, от такого угощенья трудно было отказаться. Думаю, что уважаемый Иван Никитович Кожедуб не знал, можно нам курить или нет. Тогда еще не все знали, что такое нахимовцы, да и форма наша была весьма необычна, не традиционная — тельняшка и суконка, а расшитые двубортные мундиры. Разумеется, мы забросали Кожедуба тысячами вопросов о его подвигах, о его послевоенных планах. Иван Никитович рассказал, что он учится в военно-воздушной академии. Потом собирается снова летать. В парадном строю академии Кожедуб шел знаменосцем. Я спросил Ивана Никитовича о Покрышкине, Кожедуб шутя заметил, что Александр Иванович переквалифицировался в пехотинца и учится в общевойсковой академии имени М. В. Фрунзе. В строю фрунзенцев он тоже идет знаменосцем. Не знаю, сколько бы продолжались наши расспросы, если бы не раздалась команда строиться. Строго держа равнение в затылок по четыре, под барабан мы двинулись на отведенное нам место: впереди храма Василия Блаженного, недалеко от Спасских ворот. Наш парадный батальон замыкал шествие сухопутных войск, поэтому и стоял на самом левом фланге. Правее нас стояли суворовцы. До начала парада оставалось около часа. Стоять столько на глазах народа — это немалое физическое напряжение. Бывали случаи, когда кто-то от неподвижного и напряженного стояния падал, кого-то тошнило. Такое случалось не только с нами, но и со взрослыми участниками. Напряжение это сразу же проходит, когда слышишь команду: