— Обратиться-то я разрешаю. А вот как я буду вас одновременно слушать, не знаю. Давайте кто-нибудь один. У вас какой вопрос ко мне?
Смущенные, мы стояли перед известнейшим в стране адмиралом. Арсению Григорьевичу в ту пору было немногим больше сорока лет. Плотный, коренастый, красивый человеке вьющимися черными волосами, он не мог не вызывать к себе симпатию. Мы все знали, что адмирал в годы войны командовал Северным флотом, причем был назначен на эту должность в очень молодом возрасте — тридцати четырех лет. До этого он воевал добровольцем в Испании, командовал Каспийской и Амурской флотилиями. Вскоре после войны стал начальником Главного штаба ВМФ, заместителем Главнокомандующего ВМФ. И вот перед таким человеком стоим мы с Колей.
— Так какой у вас ко мне вопрос? — повторил адмирал.
— Мы пришли от имени всех нахимовцев просить у вас разрешения на ношение волос, — сказали мы, немало робея.
— Волосы? — переспросил адмирал. — Ну этот вопрос не простой, и я его один решить не могу. Вот, может быть, вместе с начальником тыла Военно-Морского Флота, генерал-полковником Воробьевым. Что скажете, Сергей Ильич?
Мы умоляюще посмотрели на начальника тыла.
— Это нужно тщательно продумать, Арсений Григорьевич, — ответил Воробьев, — но сначала лучше послушаем концерт… Вы концерт-то будете смотреть? — спросил он нас.
— Так точно, товарищ генерал-полковник, — ответили мы в один голос. Хотя, честно говоря, нам было не до концерта.
— Ну и прекрасно. Пойдемте в зал.
Адмирал Головко посадил рядом с собой Сенчугова, а я сел с генерал-полковником Воробьевым. Что происходило на сцене, я почти не видел. Шутка ли, сидеть рядом с такими начальниками? И потом я чувствовал, что сижу в чьем-то кресле. Может быть, адмирала или генерала. И от этого мне тоже было неловко.
С большим облегчением услышал объявление об антракте. В антракте мы снова напомнили о своей просьбе. В конце концов, адмирал Головко и генерал-полковник Воробьев пришли к выводу, что короткая аккуратная прическа нам будет к лицу. Головко сказал, что в принципе он согласен такое разрешение дать, но окончательное решение обещал принять несколько позже.
Счастливые от сознания выполненной миссии и полные впечатлений от встречи с прославленным адмиралом, мы возвратились в казарму. Нас с нетерпением ждали. Мы подробно рассказали о встрече, но предупредили, что окончательно решение будет принято позже. Однако все сразу восприняли это как дело решенное. Утром весть о том, что нам разрешили ношение волос, со скоростью света распространилась по всем ротам, дошла она и до командования училища. После завтрака меня вызвал к себе заместитель начальника училища по строевой части капитан второго ранга Михаил Михайлович Рожков.
— Ты был вчера, Иванов, в клубе на концерте? — спросил Михаил Михайлович.
— Так точно, был.
— И не стыдно тебе было ездить в таком неопрятном виде?
Я покраснел и сказал, что вид у меня вполне приличный.
— Ты в зеркало посмотри, — настаивал Рожков, — у тебя же волосы на уши лезут.
Я-то знал, что волосы у меня подстрижены, что отросли не больше сантиметра.
— Завтра парад. Давай-ка приведи себя в порядок!
Я был у Рожкова любимцем. Но никогда не думал, что Михаил Михайлович так накажет меня за то, что взял на себя роль общественного ходатая. На глазах у меня навернулись слезы. Было обидно получить разрешение на ношение волос для других, а самому лишиться последних. Но Михаил Михайлович был неумолим, и под сочувственные взгляды товарищей по парадной роте меня тщательно подстригли под ноль.
— Вот таким ты мне больше нравишься, — сказал Рожков. И, наклонясь ко мне, тихо добавил: — Это тебе урок. Такие вопросы не решаются через голову своих непосредственных начальников.
Вскоре в училище объявили, что нам разрешено ношение короткой аккуратной прически. Все радовались. Вместе со всеми ликовал и я. И мне уже не портило настроение то обстоятельство, что мои волосы на полсантиметра короче, чем у других.
Но радость наша длилась недолго. Вскоре на должность Главнокомандующего был назначен адмирал И. Юмашев. Осенью 1948 года он побывал в нашем училище. Нас построили в актовом зале, и адмирал, внимательно осмотрев нас, сказал: