— Красивы вы, ребята, с волосами, а без волос, наверно, будете еще краше.
Эта фраза решила все. Вскоре нам стало известно, что ношение волос разрешено только выпускному классу, а остальным — стрижка под ноль. Нашу роту это решение особенно не огорчило. Мы учились уже в девятом классе, не за горами был и последний — выпускной класс. Всего и делов-то — два-три раза подстричься.
Сегодня такие проблемы нахимовцев не волнуют. И ленты у них с якорями, и наголо их не стригут. Да и учатся всего два года.
Много лет спустя так получилось, что моя семья жила в том же доме, где проживал адмирал Головко со своей семьей. Родители моей жены были дружны с Арсением Григорьевичем и его женой Кирой Николаевной — актрисой МХАТа. В один из приездов в Москву в отпуск при встрече с адмиралом Головко я напомнил ему ту давнюю историю с волосами. Оказывается, Арсений Григорьевич ее помнил и от души посмеялся на тем, как мы выпрашивали у него волосы.
В другой раз, поздравляя меня с присвоением звания капитан-лейтенанта, он шутя сказал:
— Видимо, зря я тогда разрешил носить вам прическу, глядишь, сейчас бы твоя шевелюра была погуще.
«Жанетта» поправляла такелаж…»
В училище была прекрасная художественная самодеятельность. Создавать ее стали зимой 1944/45 года. Вначале не было инструментов, и мы, энтузиасты, под руководством учителя пения, израненного фронтовика, играли мелодии на губах. Именно так мы аккомпанировали певцу, исполнявшему песню «Встань, казачка молодая, у плетня». Затем, когда училище получило различные музыкальные инструменты, был создан хороший струнный оркестр. По решению командования мне выдали полный немецкий аккордеон, с которым я не расставался вплоть до выпуска из училища. Ребята подобрались голосистые, петь любили. Самые лучшие наши концерты случались вечером, после поверки перед сном. Любимым местом для таких выступлений была умывальня в гальюне. Под грохот нашего ударника — виртуоза Игоря Кириллова, под аккомпанемент моего аккордеона ребята пели самые разнообразные песни. Всю душу и голос вкладывали в фокстрот «А я сердце свое потерял на широком приморском бульваре». Но основной темой была, конечно, морская. Мы пели про капитана с трубкой и девушку в серенькой юбке, про юнгу Биля, который молча защищался от ударов у перил и его любила Мэри. Популярной была у нас песня про парусник «Жанетта». Каждый вечер во всю силу легких мы голосили, как «в Кейптаунском порту, с какао на борту «Жанетта» поправляла такелаж. И прежде чем уйти в далекие пути, на берег был отпущен экипаж». Дальше известно, что может делать экипаж парусника, отпущенного на берег перед выходом в море. Откуда они брались, эти лихие песни, до сих пор понять не могу. Конечно, такие слова: «Когда море горит бирюзой, опасайся шального поступка, у нее голубые глаза и широкая серая юбка» — вызывают сегодня улыбку, но нас тогда привлекало в таких песнях иное: честь моряка, его преданность любимой женщине. Пели мы и то, что исполняли на вечерней прогулке: «Пары́ подняли боевые корабли. Уходят в плаванье, с кронштадтской гавани, чтоб стать на страже советской земли». Очень любили песню про бескозырку и бушлат: «В нашем кубрике, в чести, в почете, две заветные вещи лежат: это спутники жизни на флоте — бескозырка да верный бушлат. Бескозырка, ты подруга моя боевая и в решительный день, и в решительный час я тебя, лишь тебя надеваю…»
Такие песни воспитывали в нас патриотизм и любовь к флоту.
Сегодня молодые матросы поют иные песни. Чаще про то, чтобы девушка не плакала и что ее любимый через две весны, через две зимы вернется домой.
Увлекались мы и джазом. В Ленинграде гремел в ту пору знаменитый джаз-оркестр под управлением Николая Минха. В годы войны майор Минх служил на Балтике и руководил джаз-оркестром флота. Оркестр Минха исполнял те песни, которые поют и сегодня: «Одинокая гармонь», «Вернулся я на Родину». Популярны были Леонид Кострица, Зоя Рождественская и Ефрем Флакс.
В конце сороковых годов на экранах города появилось множество иностранных боевиков. Многие из них были захвачены нашей армией в качестве трофеев. В титрах фильма так и писали: «Захвачен в качестве трофея». Мы с удовольствием бегали на «Мстителя из Эльдорадо», «Знак Зорро», «Капитан армии свободы», «Сети шпионажа»… Большой популярностью в ту пору пользовались фильмы с участием очень красивой американской киноактрисы Дины Дурбин. Запомнился один из них — «Сестра его дворецкого». Сейчас уже стерлись из памяти перипетии сюжета. Но интересно не столько содержание фильма, сколько музыка этого фильма. Я впервые тогда услышал русские романсы «Калитка» и «Две гитары за стеной». Дина Дурбин их пела на русском языке, пела исключительно хорошо и сердечно до слез. Это было неповторимо. Романс «Калитка» после этого фильма был у всех на устах.