— Вот моя машина. Здесь недалеко.
— Недалеко? — машинально переспросила я, не испытывая ни малейшего желания садиться в незнакомую машину с тонированными стеклами. Видимо, вместе с густой гривой ко мне вернулась прежняя рассудительность, осторожность.
— Не думайте ничего плохого. Мы могли бы пройтись пешком, но это займет достаточно времени, — начал оправдываться мужчина, и в его глазах стала гаснуть вспыхнувшая надежда.
— Как вас зовут? — не двигаясь с места, спросила я.
— Простите, я должен был представиться, — мужчина кашлянул, словно голос изменил ему, машинально провел рукой по черным красиво уложенным волосам. — Владимир Максимович Третьяковский.
При этом у него был такой важный вид, что он сразу постарел лет на пятнадцать. Наверное, он рассчитывал, что его имя мне знакомо. Может быть, он и был в городе весьма известным человеком, но мне фамилия Третьяковский не говорила ни о чем. Я закрыла лицо руками и прыснула. Сдерживаться не было сил. Чопорность, с которой мужчина представился, была уморительно смешной. Однако теперь я испугалась, что мое поведение обидит ни в чем не повинного человека. Хотел соблюсти правила игры, а я хихикаю.
— Извините, это у меня такая особенность, — быстренько придумала я. — Смеюсь по поводу и без. Вот незадача.
— Это хорошо, когда девушка веселая, — заметил Третьяковский. Я точно решила, что он зануда, но это не означало, что я не могу назвать свое имя.
— Василиса Платоновна, — сказала я, специально не называя фамилию. Лада внушила мне, что Лузгина знает любой уважающий себя бизнесмен, каждый, кто хоть как-то причастен к миру бизнеса. А этот Третьяковский, кажется, принадлежал к этому миру. Поскольку я собиралась продолжить свой эксперимент, то для чистоты опыта решила сохранить инкогнито. Мое редкое имя и не менее редкое отчество не могло, по моему убеждению, не поразить кого угодно. Мужчина волновался, не заметил, что я дала ему гораздо меньше информации, чем он мне.
— Василиса Платоновна, я прошу вас поехать со мной в магазин «Михаил Воронин».
— Отлично, — согласилась я и вскоре сидела на кожаном сиденье красавицы «Lamborghini» алого цвета. Почему-то эта красавица напомнила мне подарок моего первого мужа, что в свою очередь, навеяло грустные мысли. Это не осталось незамеченным. Мой новый знакомый, до сих пор проявлявший себя в высшей степени воспитанным мужчиной, чутко реагировал на перемены.
— Что случилось? — участливо поинтересовался он. — Я огорчил вас? Чем?
— Нет, вы здесь ни при чем, — выдавила я. — Воспоминания.
— Может, расскажете, легче станет, — Владимир претендовал на роль задушевного приятеля, но я ведь выбрала для него амплуа героя-любовника.
— Не стоит внимания, — нужно было срочно перевести разговор в безопасное русло. Я прислушалась к спокойному урчанию двигателя. — Хорошо работает, отлаженно. Вы — заботливый хозяин. Это очевидно.
— Да, — польщенный Владимир даже покраснел от удовольствия. Как легко я нащупала его слабость, можно попробовать добиться своего. Тщеславие мужчин — их слабое место. И еще все они — сладкоежки, хотя всячески это скрывают. Я решила, что последнее обстоятельство я обязательно проверю, а в ближайшей перспективе нужно было проявить отличный вкус. Чем ближе мы подъезжали к магазину, тем больше я волновалась.
Оказалось, что Владимир (мы уже успели договориться, что отбрасываем отчество) был знатоком мужской моды. Мои же познания были весьма скромны. Я боялась, что не смогу выполнить возложенной на меня миссии.
— Костюм, разумеется, будем выбирать летний, — распахивая передо мной дверцу машины, объявил Владимир.
Он галантно предложил мне руку, и мы направились в магазин. Те несколько шагов, что отделяли нас от стеклянных дверей, стали для меня сущей пыткой. Я смотрела на витрины, в которых стояли стройные манекены, облаченные в самые разные костюмы, с ужасом понимая, что не знаю, какого цвета рубашку полагается надевать к тому или иному костюму. А ведь этот вопрос обязательно возникнет. Я растерялась и решила признаться Владимиру, что моя кандидатура в качестве консультанта с идеальным вкусом вполне не удачна.
— Не переживайте, Василиса! — бодро сказал Третьяковский. Он как раз отказался от услуг, которые ему предлагала дама средних лет, по-видимому, работающая в этом отделе. — Что вас смутило, признавайтесь?
Я как на духу выдала все без утайки. Теперь пришла очередь Третьяковского смеяться. У него это получилось симпатично. Утирая слезы, он качал головой. Я же только глупо улыбалась и то и дело поглядывала на стоящих без работы консультантов. Я была уверена, что они меня тихо ненавидят.