— Добрый вечер, — Платон взял мою руку, поднес к губам. Нежное прикосновение, как будто крыло бабочки случайно коснулось тонкой, чувствительной кожи.
— Я думала, вы позвоните, прежде чем приехать, — почему-то сказала я.
— Ты забыла, что не дала мне своего номера телефона.
— Забыла.
— Но я бы все равно не звонил, боясь услышать, что ты передумала.
— Я могла бы это сделать сию минуту, если бы захотела.
— Да, конечно, — Платон подал мне руку. — Прошу.
В машине было просторно. Я была не внимательна. Я не рассмотрела марку автомобиля, но, честно говоря, меня это мало интересовало. После того, как я решила для себя, что это свидание будет первым и последним, все приобрело иную окраску. Яркие, обжигающие, насыщенные тона стали приглушенными, размытыми. Пастель, где нет места для постели. Я даже улыбнулась тому, как закрутила такую простую мысль: я жду возвращения мужа, все остальное — не стоит моего внимания. Однако от ужина в ресторане с европейской кухней я решила не отказываться. Лева так давно никуда меня не водил. Я не собиралась отказываться от удовольствия, от приятной обстановки и отличной французской кухни. Мы выбрали французский зал, никоим образом не умаляя достоинств итальянской, немецкой, украинской и русской кухни. Все блюда национальных кухонь были здесь широко представлены. Я восхищена! Поскольку хороший ресторан все еще — моя мечта, я искренне радовалась за тех, кто воплотил мои мечты в жизнь.
— Добрый вечер, — официант оказался рядом с нами буквально сразу, как только мы обосновались за столиком. — Прошу меню.
Платон протянул его мне, но я отрицательно качнула головой. Хотелось понять его вкусы. Пусть он проявит себя. Мне было интересно на прощание понять, от чего я отказываюсь.
— Вот что мы выберем, — изучив меню, Платон обратился к официанту. — Говяжью вырезку в винном соусе, овощной салат ассорти, перепелиные яйца, фаршированные красной и черной икрой.
Я вдруг вспомнила слова Вари по поводу эскалопа из лосося. Неужели Правдина настолько все может предугадать? Странно, что она так долго ловила за хвост свою птицу счастья. Точнее сказать, так долго ее ждала. У нее все должно бы быть по высшему классу, ведь ей все заранее известно. Она застрахована от ошибок. Но, наверное, я чего-то не знаю, или Варька тоже может вести себя глупо.
— Извините, — я вмешалась в диалог Платона с официантом. Они как раз говорили о шампанском. Остановились на «Вдове Клико», чем я, разумеется, была удовлетворена. — Я бы хотела вернуться к горячему.
— Да, слушаю вас, — предупредительный официант весь обратился во внимание. — Я бы хотела вместо вырезки взять эскалоп из лосося в щавелевом соусе и томат «фрито», фаршированный улитками.
Официант перевел взгляд на Платона. Тот выглядел обескураженно.
— Я хочу заказать десерт, но, может быть, ты сделаешь это лучше?
— Нет, нет, десерт — это абсолютно ваш выбор. — Я намеренно не переходила на ты, потому что наши довольно стремительно развивающиеся отношения уверенно заходили в тупик. Об этом пока знала только я.
— Тогда, пожалуйста, яблочный сорбет на карамелизированной «подушке» из зеленого яблока в кальвадосе и черный кофе, — Платон вопросительно смотрел на меня, ожидая дополнений.
— И немного жареного миндаля, пожалуйста, — улыбнулась я.
— Ты уже была здесь раньше? — не в силах скрыть своего разочарования, спросил Платон.
— Нет, я здесь впервые.
— Но ты словно наизусть знаешь ресторанное меню!
— У меня хобби — собирать ресторанные меню.
— Это неправда. Ты только что придумала, — напряженно глядя на меня, сказал Платон. Он выглядел растерянным.
— Да, придумала. Прикинулась Филиппом Киркоровым. Говорят, он собирает. Ну, куда уж мне угнаться за его широкомасштабными заграничными поездками.
— Даже с мужчиной, который может практически все?
— Даже с таким, — стало ясно, что Платон помнит о существовании соперника. Интересно, он все еще готов стать одним из катетов равностороннего треугольника или гипотенузой?
Официант принес заказ. Мы подняли бокалы. Глядя в глаза Платона, жадно ловившие каждое мое движение, я вдруг ощутила щемящую жалость. Это нечестно с моей стороны — не сказать ему правды. Ведь самое важное я утаила. Поэтому после первого тоста за наше знакомство, я едва прикоснулась к еде. Я не могла есть, испытывая угрызения совести. В зале мягко, негромко звучали песни Шарля Азнавура, и с каждым куплетом песни о любви, легко понимаемой мной, мне становилось все более не по себе.