На металлургическом комбинате, где тридцать лет из пятидесяти работает Максимыч, бывал я не единожды, с пристрастным интересом изучал-оглядывал и цех крупносортного проката, в котором стоит его могучий стан «650» в связке со станом «800».
Сначала до солнечного жара раскаленные в методических печах стальные чушки прокатывают — удлиняют и утончают на восьмисотом, затем, побагровев слегка в обработке, они попадают на тот, которым управляет Максимыч, и в конце пути преобразуются в померкшие сизо-голубые, в точечных жаринках рудничные рельсы, двутавровые балки, швеллер, вагонную стойку, уголки.
Грохочут, лязгают, скрежещут обжимные катки, гремит и звякает переворачиваемый рельс. Металл схватился с металлом. Борьба — грудь в грудь! Кто кого? Хвостатыми кометами разлетаются по сторонам огненные брызги окалины. Сквозь одежду облучает термоядерным жаром, того и гляди — сам рассыплешься в абстрактную материю; как в ведьминой преисподней угарно и ядно пахнет растворенным в воздухе самоуничтожившимся железом. Над головой, по подпотолочным рельсам, взад-вперед двигаются мостовые краны, грозя зашибить насмерть свисающими на цепях многопудовыми крюками. Уши забило пробкой, не слышно, что кричат рядом. И давят, давят на сознание громоподобные горы заряженного нечеловеческой силой и энергией металла. Кажется, вовек не привыкнуть тут — скорее бы под живое небо, в тишину, в деревья, умеющие врачевать и успокаивать своими мудрыми разговорами.
Неподалеку у стены, против главных узлов стана, в высоко приподнятой над бетонным полом кабине, называемой постом управления, за двойными стеклами в безжизненном корабельном свете люминесцентных ламп стоят они, операторы, строгие, сосредоточенные, с отрешенными от всех мирских интересов глазами. Не видят они и тебя, постороннего в цехе, испуганно жмущегося к бетонно-слоновым стопам остекленной кабины, подальше от изрыгающего громы молоха.
Вспомнив, как в кругу друзей на моих глазах Максимыч непреклонно отказывался от подносимой рюмки, ссылаясь на то, что днем либо в ночь заступать на пост, я спросил его нарочито суровым исповедующим голосом:
— Отвечай как на духу: приходил на смену выпивши?
— Никогда, — подхватив игру, четко отрапортовал он.
— Прогулы были?
— Ни единого.
— Опоздания?
— По вине мотоцикла дважды опаздывал. Раз цепь порвалась, вдругорядь, искра потерялась. Не бросать же козла посередь улицы, надо было откатить в сохранное место, а потом ноги в руки — и на комбинат.
— Какую веру исповедуешь?
— Рабочую…
Может, кто-то и по-иному оценит жизнь Максимыча, но мне она, честное слово, нравится, особенно в сравнении с тем, как реализуют себя на земле другие наши одноклассники. Среди них есть инженеры, ученые, руководители производств; возможностей у них, понятно, поболе, да и горизонты пошире, однако не намного превзошли они рабочего Максимыча в богатстве жизни.
Спрашиваю у него про общего друга, с коим грызли вместе грамоту еще по букварю. Как Саня? Уравновешенный и добрый малый, тот легко закончил институт, не без блеска показал себя в конструкторской мастерской и вдруг, ни с того ни с сего схлестнувшись с бутылкой, которую так и не смог обороть, покатился вниз под гору.
— Как он? Как Саня?
— Когда пьяный — заходит стрельнуть пятерку. Трезвый даже не замечает. Глаза в сторону либо в землю и — мимо. Порой и вовсе не вижу: лечится в больнице за городом.
Вот еще в каком качестве пребывают на земле хорошие люди. Не грустно ли?
Успехи и неуспехи в деятельности, поступки, увлечения и пристрастия, через которые реализуется личность в жизни, определяются как полученными в молодой поре воспитанием и образованием, так и собственной животворной природой, многосложной неусыпной биологией, унаследованной от отца-матери, от дедов и прадедов. Здоровый ты духом и телом или, напротив, хилый и слабый; решительный, смелый или вялый и робкий; живой, бойкий или же флегматичный неповоротливый увалень — все это имеет значение, и все наглядно и рельефно выявляется в ведущейся вседневно кладке чудеснейшего здания, именуемого человеческой жизнью! Выше головы не прыгнешь. Хотя отдельные люди и прыгают. Твой характер — твоя судьба.