Кстати, помните, я все переживал за отсутствие женского пола на такое количество парней? Ошибался, не учел менталитета жителей и наличия родственных связей. Как только стало известно о большом выборе молодых да неженатых, отцы семейств сразу смекнули, куда можно пристроить своих дочек, не сильно заботясь о приданом. Поэтому в этот год вся округа, вплоть до Братска, по осени потянулась на иркутский торг, прихватывая с собой своих чад женского полу. Но больше всех в этой ситуации, как это ни странно, пострадал я. Так получилось, что благодаря моим стараниям улица в нашем околотке была приведена в нормальное состояние, дорога отсыпана мелким гравием с песком и утрамбована, уложены деревянные тротуары. И даже выделено место с лавками, где иногда, в порыве вдохновения, ваш покорный слуга читал населению поучительные сказки. Вот как раз на этом месте молодежь и стала устраивать свои посиделки, поэтому мне пришлось долго привыкать засыпать под шум и веселье молодых людей, хорошо хоть в эти времена проигрывателей еще не изобрели. Я-то поначалу грешным делом подумал, что закончат отцы семейств торговать и вопрос разрешится сам собой, но не тут-то было. Во-первых: если раньше приезжим хватало пары дней, чтобы закупиться, то теперь они занимались этим процессом пару недель, а во-вторых: отъезд глав семей не означал отъезда их чад, потому как почти всегда находились родственники, у которых можно было оставить кровиночку погостить неопределенное время. Грешен, после нескольких таких веселых ночей даже стал подумывать о введении ночных смен, куда можно было определить все молодое мужское население, но совесть, будь она неладна, не дала этого сделать. Пришлось смириться, но пускать это дело на самотек было неправильно, так что обязал Тропина выделить пару морально устойчивых казаков, для надзора за посиделками, дабы не случилось каких эксцессов из-за горячности молодых да буйных. Смех смехом, а считай в этот год, население слободы почти удвоилось, а потом еще молодые да ранние с просьбами о выделении ссуд на строительство подвалили, мол, семью заводить пора. А какие из них будут работники, если они будут озабочены собственным хозяйством. Нет уж, такого нам не надобно. Поэтому в ближайшей перспективе разрешили семейный вопрос строительством трех десятков домов на три-четыре семьи сразу, заложили рабочий поселок на будущее. Вообще в эти времена ни один дом не строился просто так, без подворья, поэтому наше строительство на первых порах вызвало неприятие местного населения, однако посмотрев, кто в нем будет жить успокоились — голытьба, свое хозяйство им ни к чему. Но дурной пример оказался заразительным, поэтому и другие мастера тоже решив таким образом привлечь молодежь на свои работы заложили несколько домов такого-же принципа постройки. Вообще я не зря говорил об экономической революции в Иркутске, применение наших талонов резко оживило хозяйственную жизнь и те производства, которые раньше не выходили за пределы семьи вдруг стали стремительно расширяться. К примеру, если года два назад выделка кирпича носила, как правило, сезонный характер, да еще только при наличии заказа, то теперь кирпич изготавливали девять месяцев в году, прерываясь только на период сильных морозов. Берега ангары тоже обросли огромными сараями из досок (благо их теперь было достаточно), где до лютых холодов строили дощаники. И все это благодаря нашему производству, а именно введению долговых талонов в расчете с работниками и появлению во внутреннем обращении серебряной монеты, достаток которой обеспечивался сбытом фарфора. Да и сам Иркутск буквально вытягивал монету из кубышек жителей всей восточной Сибири и Забайкалья. Хотя не только вытягивал, но и щедро делился, так как для производства требовалось много чего, что можно было добыть только в отдаленных местах. Однако, такое положение дел меня не слишком радовало, превращение Иркутска в пуп земли не входило в мои планы, поэтому еще весной озаботился строительством поселка на реке Белой. Да, да, тот самый медвежий угол, где мы добывали белую глину для наших нужд, производство фарфора в конечном итоге будет перенесено туда. Удержать долго его тайну не получится, и первый звоночек уже был, появился один очень набожный товарищ, который в порыве покаяния поделился с отцом Игнатием производственными секретами. Надо сказать, что, несмотря на крайне неполную информацию, настоятель церкви сразу догадался что к чему, а может у него и до этого были подозрения, но поднимать хай не стал. Вместо этого он вызвал к себе Асату и намекнув на толстые обстоятельства, посоветовал тому проявлять больше участия в церковных делах. В будущем такое назвалось шантажом, но отчим тоже оказался не лыком шит, и объяснил Игнатию, что будет, если такой «поклеп» выйдет наружу. Разошлись при своих, но после этого Асата резко свернул выделку фарфора и потихоньку переориентировал народ на другое направление. И все же терять такой источник дохода было неправильно, поэтому мы и решили поставить фарфоровое производство рядом с источником сырья и полностью отделить его от Иркутска. Операцию прикрытия разработали на уровне двадцатого века, мол, нашлись люди, нам совсем не товарищи, которые сумели на голом месте все организовать и построить втайне от всех, а работники, которые собирались на новое место, были уверены, что делают это скрытно от руководства завода. Наивные.