Первый снег упал во второй половине Октября, через пару дней он, естественно, сойдет. И второй снег с большой вероятностью тоже сойдет, но уже можно твердо сказать, что в иркутских землях тепла больше не будет. Печь получилась на удивление удачной, если в других землянках для большой русской печи места не хватало и там пришлось ладить «голландки», то у нас… Лучше всех выразился Голеня, появившийся после сушки печи на малой тяге, которой уже было достаточно, чтобы в землянке стало по домашнему тепло:
— Когда ты, Васька, про печи с трубами говорил, сомнение нас взяло, когда стал в земле хоромы ладить, думали, ум снова его покинул. А сегодня смотрим, ладно все вышло, куда как ладно. Вроде и мал ты еще, а нас всех за пояс заткнул.
Смотрю, матери эти речи Голени сильно по душе пришлись, а мне нет — зависть людская может в будущем сильно жизнь попортить, поэтому и предложил Голени новую землянку отрыть:
— Времени пока земля промерзнет, еще месяц, — заявил я ему, — работников у вас много, за это время можно и лучше отстроиться. Зачем вам в одиннадцать душ в малой землянке ютиться?
Уговорил, буквально на следующий день они всей толпой на заготовки жердей отправились, пусть лучше им будут завидовать. А к нам зачастил Асата, мать уже не первый раз разговор со мной заводит, что плохо в семье без мужика. Это она меня так убеждать начинает, думает, что делает это деликатно и незаметно. Да я-то совсем не против, даже «За», все заботы будет меньше, просто с высоты моего жизненного опыта старания матери выглядят ну очень наивно.
Два раза, в октябре устроил воскресные чтения для малышни, сказки им рассказывал, поучительные, в собственной редакции применительно к настоящему времени. В первый раз действительно вокруг обустроенного мной кострища на полу-брёвнах расселась малышня, а во второй раз подвалила часть взрослого население нашего околотка. Ну уж нет, мы так не договаривались, нашли себе развлечение, сказки для малышей, а не здоровенных лбов, которые самых благодарных слушателей оттерли на задворки, да и голос напрягать на такую толпу совсем неохота. Поэтому объявил, что стало холодно, а посему посиделки прекращаем, не хватало еще, чтобы кто-нибудь от простуды сгорел. Когда окончательно лег снег, пришлось помогать соседям в кладке печи, землянку они отгрохали такую же как наша, причем всю конструкцию повторили точь в точь, даже окошко из пузырей с косыми штапиками сделали по типу нашего. Обезьянки. Как потом разоткровенничался Голеня, сын предлагал ему немного «улучшить» конструкцию, но старый уперся, он по опыту знал, что «лучше» далеко не всегда действительно лучше. Что-то мне такое помнится из нашей истории, были у нас тоже такие товарищи, которые, по меткому выражению одного косноязычного политика, «хотели сделать как лучше, а получалось как всегда». Печку я им сложил не абы как, а красиво, потом еще побелил и раскрасил отдельные кирпичи охрой, от того она стала выглядеть нарядно. Да еще Дашку подбил, чтобы она им из бересты сплела маленькие лапти, их подарили при новоселье как оберег, да еще с присказкой, что эта обувь домовенка, который будет жить за печкой и охранять землянку и его обитателей от всех бед. А лапти свои, он велел повесить на видное место, что бы все видели, что он никуда отсюда уходить не собирается. Спустя много лет с моей легкой руки это вошло в традицию и всем новоселам в слободе стали дарить маленькие лапти из бересты для домовенка. Смех смехом, но в многочисленной семье Голени, ни в эту зиму, ни в следующую, никто не умер. Да и сам старый прокоптил потом еще много лет, оттого пошли слухи, что все благодаря обувке домовенка.
Сразу после соседского новоселья нарисовался Асата, зачем он пришел весь из себя такой принаряженный, я догадался, но вот дальнейшего от него не ожидал, вроде бы решительный мужик, а сидит и от чего-то молчит, а если на что и отвечает, то все невпопад. Да еще на Дашку косится, которая вокруг крутится.
— Даш, не в службу, а в дружбу, — остановил я сестру, — сбегай до ручья, принеси свежей водички, и остальных тоже прогуляй, не дело целый день в подземелье сидеть.
— Да какое же у нас подземелье? — Удивилась сестренка. — Уж всяко лучше, чем у многих.
— Даш, я уже тебе объяснял, — принялся увещевать мелкую, — из земли дух тяжелый идет, поэтому надо чаще на улице бывать.
На самом деле проблема вовсе не из-за тяжелого «земляного духа», коим в двадцать первом веке считается газ радон, потому как печь все из землянки вытягивает со свистом, а в солнечном свете. Вот нужен солнечный свет людям и особенно детям, очень нужен, как я успел заметить рахит здесь не такое уж и редкое явление.
— Ладно, — скривилась Дашка, — сходим до ручья.
Не, никак не получается у меня приструнить сестру, привыкла прежним Васькой командовать, а отвыкать гораздо сложнее. Но нарабатывать авторитет надо, поэтому, если я ей чего-то поручил, давлю до исполнения, чтобы у нее не возникло даже тени надежды, что меня можно хоть как-то проигнорировать.
Ребятня, услышав согласие сестры, с ликованием кинулась одеваться — сработал им недавно легкие «дубленки» из зайки, а побегать на улице и заодно похвастаться обновкой они любили, это старшей с ними нянькой быть не хотелось. Когда установились морозы, и река у берега встала, с рыбалкой на перемет пришлось завязать, зато появилась возможность ставить петли на зайцев. Здесь зайчатину почему-то не уважали, не то, чтобы ее совсем не употребляли, просто считали мясо зайца сорным. С чего бы это? Это медвежатина, которую постоянно на торгу продавали, сорная, инвазия она ведь не в двадцать первом веке родилась, она всю жизнь была. Откуда и когда возникло такое предубеждение, я так и не узнал, но факт остается фактом, заячью шкурку меняли охотно, а вот на тушку смотрели с отвращением. Ну и ладно, мне что ли отчаиваться, семья и соседи, и даже Лентяй этим не заморачивались, кстати, заячьи шкурки я тоже перестал продавать, самим надобны, уж больно трескучие в Сибири морозы.