А еще в одном из моих секретных цехов в настоящее время выделывался генератор постоянного тока. Почему постоянного? А потому, что мне нужна была электротехническая медь, а ее без рафинирования с помощью электролизной установки не получишь, вот нет у меня другого способа. Когда появится достаточное количество электротехнической меди, можно будет замутить и генераторы с двигателями переменного тока, и даже на три фазы. Но до того далеко, кроме чистейшей меди нужно получить еще кремнистую сталь, которая пойдет на изготовления магнитопровода статоров, роторов и трансформаторов. Денег на этот изготавливаемый генератор уже потрачено черт его знает сколько, на одни провода ушло десять пудов меди, и еще на шины уйдет примерно столько же. Так как для электролизного процесса нужен большой ток и при относительно низком напряжении, то сечение проводов имеет решающую роль. Есть у меня и еще одна задумка, для этого уже заказан графит, попробую добыть алюминий, даже понятия не имею известен ли он сейчас, но это задумка на будущее, при таком жутко неэффективном генераторе, где будет греться все: обмотка, железо на роторе, токосъемные щетки, скользящие подшипники из бронзы…, сделать что-то стоящее не получится. Еще неизвестно какие слухи пойдут после того как будет запущен процесс, как бы церковь не навалилась всей массой, вобьют себе в голову, что все это алхимия и попробуй потом убеди в обратном.
На этот раз купец отправился в Москву без фарфора, не получилось ему без денег сговориться с монголами, а проще говоря, посоветовавшись в узком кругу, решили взять небольшой перерыв, слишком уж зарвался сменивший Любима представитель Ромодановского, решил с 'монгольских контрабандистов' дополнительные дивиденды поиметь. Для себя он старался или для своего патрона не имело значения, нет теперь этой тропинки, и отношения в случае заинтересованности придется налаживать заново. Но дощаники купца вовсе не были пусты, в Москву он вез много чего другого, что конечно же не приносило такой бешенной прибыли как фарфор, но все же позволяло поиметь хороший доход. В ящиках лежали ставшие уже традиционными самовары, скипидарные лампы, полотна для лучковых пил, в общем, все то, что обещало хороший сбыт в престольной. Вез он так же 'на пробу' и немного ткани льна и шерсти, причем шерстяная ткань была выделки не простой, а тканой из тонкой шерстяной нити с основой из шелка, что делало ее не только много прочнее, но и не давало мяться без меры. Цену за эту ткань решили требовать высокую, такую же, как и за немецкие лучшие образцы, а если не получится сбыть, то и не беда, пусть себе лежит в лавке, да создает видимость богатства купца. Но самая большая ценность лежала в одном ящике и если все пойдет как надо, то один этот ящик принесет дохода ничуть не меньше чем весь остальной товар. Стеклярус! Тонкие трубочки из разноцветного стекла были пересыпаны опилками, обернуты в бумагу и плотно упакованы в ящик. Если этого не сделать, то дорожная тряска долгого пути может попортить внешний вид идеально отполированного стекла и понизит его цену, а этого Гандыба никак допустить не мог. Еще у него в достатке были и пуховые платки, красоты необычайной, но это он вез не для продажи, на подарки, редкая красавица откажется от такого чуда, следовательно, ее мужу придется расстараться, и о деньгах здесь речь не идет.
Путь по Ангаре с этого лета стал гораздо безопасней, теперь не приходилось рисковать, на самых опасных порогах были натянуты канаты, с помощью которых дощаники спускали. Местные, лишившись работы, не оказались в стороне и быстро переориентировались, по аналогии с канатами они поставили по нескольку воротов на порогах и с их помощью тянули небольшие суда вверх по течению на самых быстрых участках, где и бурлаки не всегда могли справиться. Работы у них в сезон стало вдоволь, ожила Ангара, засновали по ней вверх и вниз торговые суда. Те паровики, что были сделаны на иркутских верфях, через пороги не ходили, осадка слишком велика, а вот грузы из Красноярска против течения Ангары до них возили, дальше все перегружалось на телеги и пешим ходом вдоль реки около недели двигалось до 'большой' воды выше падунского порога. Там опять груз перегружался на корабль и дальше до Иркутска. Часто кормчему везло, северный ветер преобладал на Ангаре, поэтому паруса позволяли прилично экономить уголь, ну а когда с ветром не получалось, то приходилось подниматься на одном паре — разор, да и только.
В сам Красноярск купец подниматься не стал, ни к чему это, теперь появился новый путь в обход обжитых мест, не сказать, чтобы он был много легче, но что короче точно. После того как Ангара вошла в Енисей дощаники чуть поднялись выше по течению и вошли в небольшую речку, по которой прошли еще верст около сорока на запад, а там их уже ожидали телеги другого купца. Один груз сгрузили, другой загрузили, да и разбежались в разные стороны. Раньше-то о таком и речи не могло быть, а теперь пожалуйста, только бумагами обменялись, что де один сдал в таком состоянии, а другой принял. Если до этого караван из Иркутска до Москвы находился в пути от четырех до пяти месяцев, то теперь легко успевал преодолеть это расстояние месяца в три.
Первопрестольная встретила купца неласково, мол, чего приперся? И без тебя здесь товара хватает, но Гандыба уже давно не обращал внимания на служивых, грамотка от князя у него была, а потому непреодолимых препятствий никто чинить не станет, кому охота после этого на дыбе сказки рассказывать.
Клим, тот сотник, что заменил Любима, прибежал сразу, как только до него дошла весточка, о том что караван прибыл в Москву. Вот только узнав, что с фарфором обломилось, пришел в ярость:
— Ты что купец, решил со мной шутки шутить? — Заорал он, надвигаясь на Гандыбу. — Где фарфор?
— Отказались монголы задарма сервизы отдавать, — принялся оправдываться торговец, — деньгами за товар требуют сразу рассчитываться. Как узнали, что деньги позже будут, так и повернули сразу назад, да сказали, что не придут боле, потому как им убыток большой. Не было бы со мной казаков, так и побили бы осерчав, а так без душегубства обошлось.
— А что, не мог денег занять? — Продолжал беситься стольник.
— Дык кто ж мне такие деньжищи за просто так на слово отдаст? — Пожал плечами купец. — Пришлось бы в долю брать, а дело такое, что ведать о нем никому нельзя.
Видимо стольник имел с этого какой-то свой интерес, поэтому Гандыбу на дыбу не потащил, а побранившись, махнул рукой и отправился восвояси в сильно расстроенных чувствах, даже грамотку забыл у купца забрать, чем тот оказался весьма доволен. На этот раз купец не торопился, ему еще месяца два в Москве торчать, пока дороги на зиму не установятся, потому цены ниже установленных не сбрасывал, да и без того торговля шла бойко. Особенно хорошо торговался стеклярус, брали хоть и по малу, зато часто, уж слишком красиво он переливался на солнце всеми цветами радуги, вот и заинтересовал 'заморский' товар домашних. И многие потом снова возвращались в лавку, чтобы добрать недостающих стекляшек для вышивки. А еще, хорошо пошли линейки, мастеровой люд постоянно вился вокруг и приценялся к качественному товару, так что к сроку Гандыба расторговался полностью, и теперь пришла пора задуматься, чем именно добирать возы для Иркутска. А вот тут возникла трудность, раньше-то ткани брал, да украшения всякие, а теперь этого добра в иркутских землях становится довольно, остаются краски да благовония разные, но много ли их возьмешь? Придется, как и в прошлый раз везти в Сибирь универсальный товар, серебро, а оно много прибыли не приносит. Тут и вспомнишь Васькин сказ, что закончатся скоро хорошие времена и купцам туго придется, потому как сибирский товар покупателя на Руси найдет, а вот найдет ли ее товар покупателя в Сибири, большой вопрос. Но вспомнил купец и другой сказ, про то, что самый ходовой товар для заводов иркутских это мастера, и за каждого мастера было обещано по десятку рублей без учета дорожных затрат, а за такую цену можно было и расстараться. Именно по этой причине еще месяц назад Гандыба отослал двух своих помощников в разведку по мастерским столицы и, как оказалось не впустую. Естественно, никто добровольно ехать на край света не хотел, однако, указом царя многие мастерские в Москве были закрыты, а мастерам вышло предписание отправляться в Тулу, только там для них была работа. Но бросать в один миг все нажитое за долгие годы люди не решались, а сменить профессию было сложно, попробуй найти себе дело, если всю жизнь имел дело с металлом. Сильно давить на оставшихся без дела мастеров купец не стал, просто поставил их в известность, что есть для них работа в далеких землях иркутских по профилю, и что условия предлагаются не в пример лучше, нежели предлагают на тульских заводах. Причем семьи можно было в дальний путь сразу не брать, а отправиться самому, посмотреть, обжиться, а потом и домашних выписать, но то уже за свой счет.