— Верно, — сказал Арис. В нем боролись радость и тревога. Наследник. Освобождение от тяжкой ноши. Однако оставить прекрасному ребенку такой двор…
За его спиной голоса Эхо и Джаспера становились громче — спор принимал серьезный оборот.
— Говорю вам, можете не обвинять в случившемся вашего фаворита, — утверждал Джаспер. — Нельзя винить в смерти человека, которого даже не было при дворе.
— А вы, полагаю, видите здесь вмешательство черной магии? — фыркнул Эхо. — Ваша Безумная Мирабель прокралась на территорию дворца, причем в том же самом бальном платье, и отравила кучера с помощью заклинаний? И с их же помощью она от вас ускользнула? Придумайте что-нибудь поновее.
— Быть может, если бы вы согласились делиться с моими людьми информацией, полученной из ваших источников… — заметил Джаспер. — Мы уверенно чувствуем себя во дворце и на главных улицах города. Переулки и Развалины — дело ваших Особых отрядов, а ведь и им не удалось обнаружить Мирабель. Впрочем, она здесь ни при чем. Полагаю, вы должны признать…
— Вам я ничего не должен, — огрызнулся Эхо.
— Нужно проверить все версии. Амаранта боялась… — Джаспер вздрогнул под внезапным и пристальным взглядом Ариса.
— Кого боялась? — спросил Арис.
— Более чем одного человека, — договорил Джаспер, избегая смотреть в глаза королю.
— Вашего незаконнорожденного племянника, — смело договорил Эхо. — Вашего последнего советника. Она боялась Януса, и все же я полагаю, что все нити ведут к Маледикту.
— Эхо, до вас, кажется, долго доходит. Маледикт не был на балу, — сказал Джаспер.
Арис положил ребенка; в горле вдруг застрял холодный ком. Он с силой выдавил слова; словно замороженные, они едва смогли донести довод до его собеседников.
— Он был там. — Арис качал колыбель, вспоминая шершавый шелк губ Маледикта на своих. — Я видел, как он вышел со стороны садов и конюшни.
Джаспер и Эхо разом замолчали и уставились на короля.
— Я сам видел Маледикта — взгляд безумный, а поведение… — Арис умолк, понимая наконец, каким глупцом был. Король опустился на обитую бархатом скамью, на которой любил дремать Ади, и закрыл глаза руками. В фигуральном смысле он закрывал глаза и на смерть Критоса, и на смерть Ворнатти — быть может, потому, что оба — погрязший в долгах игрок и старый распутник — были не жильцы.
Даже когда пал Ласт, Арис искал других врагов, глядел в темные глаза и утешал себя постыдной мыслью, что, возможно, брат сам был отчасти виноват в собственной смерти. В конце концов, все знали о вражде Ласта и Маледикта. Возможно, Маледикт лишь защищался. Арис даже предположил, что со смертью Ласта юноше больше некого будет ненавидеть, и злоба его исчезнет.
Но ведь король прекрасно знал: к ненависти привыкают. Почему он не допускал и мысли о виновности Маледикта? Почему покорно принял ненавязчивый шантаж юноши, поверил, что его просто нужно отвлечь от скандала? Арис даже, прости его Баксит, был склонен расценивать происходящее между ними как состязание в остроумии.
— Эхо, — сурово проговорил король. — Вы обвиняете Маледикта. Каковы, по-вашему, его мотивы? — Возможно, Арис и был дураком, но он умел учиться.
— Мотив один, сир — Янус, — ответил Эхо. — Все, что делает Маледикт, он делает для Януса. — Эхо поднял руку, отметая возражения Ариса. — Я не уверен, что Янус понимает, с какого рода человеком связался.
— Янус, — проговорил Арис, — один из моих советников и мой племянник. Ровня тебе по положению. Янус ни разу не давал мне повода усомниться в нем. Быть может, он просто, как и я, слишком легковерен.
— Я пошлю за Маледиктом гвардейцев…
— Нет, — отрезал Арис. Отказ вырвался у него сам собой. Ведь еще существовали гроссбухи, и они вызывали опасения. Их нужно было найти, прежде чем будут предприняты какие-либо шаги. Однако Эхо с нетерпением ждал объяснений.
— Он слишком быстро соображает. Надо лишить его возможности выдумать алиби. Мы с Джаспером отправимся к нему — вдруг удастся застать его врасплох и вырвать признание?
— Если бы все было так просто, — возразил Эхо, — я давным-давно выбил бы из него правду. Нужно просто арестовать его — и пусть доказывает свою невиновность.
— Я бы предпочел, чтобы сначала вы доказали вину, прежде чем один из моих придворных окажется за решеткой, — проговорил Арис. Эхо продолжал смотреть сердито, и Арис принудил себя прибегнуть к ухищрениям, столь необходимым при его дворе. — Найдите мне неопровержимые доказательства совершенного преступления, Эхо, и можете забирать Маледикта. Побеседуйте с Данталионом — он итарусинец и знает о ядах гораздо больше, чем мне хотелось бы. Спросите, известно ли ему зелье, с помощью которого можно было свести с ума кучера. А я поинтересуюсь тем же у Маледикта.
Арис снова склонился над колыбелью и глубоко вздохнул, словно невинность младенца могла придать ему не только сил и ясности мышления, но и мудрости.
Арис вернулся из особняка на Дав-стрит, куда, не слушая возражений Эхо, отправился для разговора с Маледиктом. Визит вышел безрезультатным и тревожащим: хозяина не обнаружилось дома, весь дом был завален перьями и забрызган кровью. Единственный оставшийся лакей тщился навести порядок. Потрясенный, Арис вернулся, даже не попытавшись разыскать гроссбухи. Зато во дворце, в детской, склонившимся над спящим ребенком, король обнаружил одного из обитателей сего странного дома. Поодаль Адиран, что-то мурлыча, играл в кубики.
— Как вы назвали его? — спросил Янус. — Моего брата…
Не успев оформиться, страх Ариса растаял при виде заинтересованности в голубых глазах Януса. Король подошел и присоединился к своей маленькой семье.
— Аурон, — ответил он. — В честь моей жены.
Янус дотронулся до мягкого ротика спящего малыша. Арис смотрел, как юноша покачивал колыбель, словно на морских волнах, пока Аурон не распахнул дымчато-голубые глаза.
— Аурон Иксион, — проговорил Янус. — Приветствую вас, ваша светлость.
Арис со свистом выдохнул.
— Ведь это так, верно? — спросил Янус. — Маленький братец уже граф. А я всего лишь бастард.
— Янус, у тебя всегда будет место при дворе, о тебе всегда будут заботиться, — сказал Арис. — Ты мой советник.
— Я знаю, дядя, — ответил Янус. — Я просто думаю, будет ли Аурон чувствовать то же самое… — Улыбнувшись, он договорил: — Если он такой же добрый по натуре, как Ади и вы, я никогда не потребую большего.
Арис сказал:
— Я подумывал назначить тебя опекуном Аурона и одним из его регентов, если мне не суждено дожить до его восхождения на трон.
В светлых глазах мелькнул испуг:
— Я — и вдруг опекун?
— Кто справится с этим лучше члена семьи? — произнес Арис.
— Думаю, большая часть вашего двора с легкостью скажет обратное… Впрочем, если такова ваша воля, я почту за честь, — проговорил Янус, опускаясь на одно колено перед Арисом.
— Два дополнения, — сказал Арис. — Два условия, которые ты должен выполнить, прежде чем я назначу тебя опекуном.
— Сир? — Лицо Януса окаменело.
— Ты знаешь, где находится Маледикт? — спросил Арис.
— В данный момент? — уточнил Янус. — Нет.
Арис изучал Януса, пытаясь понять, правду ли говорит племянник.
— Маледикта допросят по делу об умерщвлении Амаранты.
— У него не было причин вредить ей, — возразил Янус.
— Ни одной? — удивился Арис. — Даже ради тебя?
Глаза Януса широко распахнулись; он рассмеялся.
— Как только Амаранта вышла замуж за Ласта вместо меня, Маледикт перестал ее замечать. Что же касается более… изощренных мотивов… — Он сделал паузу, словно ощупывал перед собой дорогу. — Мне известно, что, будь Аурон мертв, это могло бы обернуться к моей выгоде. Но подобная череда событий? Нет, если вам нужны побуждающие мотивы к насилию, подумайте о самом Данталионе. Он спас младенца. Он сделал Антир должником Итаруса. И он взыщет награду.
— Ты знаешь, чего он потребует? — спросил Арис, жестом позволяя Янусу встать. Должно быть, нельзя слишком долго смотреть в такие бледные глаза — у короля закружилась голова, словно он стоял над потоком, бегущим под тонкой ледяной коркой.