— Бедняга Джилли… Сходит по тебе с ума, грезит о тебе, любит тебя. — Никакая, даже самая любезная улыбка, не могла пересилить презрения, застывшего в Лизеттиных глазах. — А сам не знает главного, верно, моя леди?
У Маледикта перехватило дыхание. Он так боялся, что узнает Джилли, что вдруг обнаружит двор, что Арис хоть однажды взглянет на него без предубеждения… А обо всем догадалась шлюха.
— Я уже убил одного человека за то, что он назвал меня женоподобным. Откуда ты…
— Шлюхи знают жизнь. Мы сразу подмечаем фальшивку. Внешность — наше ремесло, даже больше, чем все остальное. Мы знаем, как выглядеть лучше, тоньше или полнее. Каждая из нас хотя бы раз играла мужскую роль: чтобы составить компанию мужчине там, где нас не приветствуют, или сопроводить друг друга туда, куда женщинам не полагается ходить в одиночестве. Ты всего лишь лучше большинства. Впрочем, без этого меча ты всего лишь высокая, костлявая…
— Заткни свой рот! — Маледикт выхватил клинок из ножен и с трудом заставил себя убрать его обратно. Лизетту убивать необязательно. Шлюху легко купить.
— Или ты заткнешь мне его сам? — Она томно воззрилась на Маледикта, поигрывая юбками, морща носик, трепеща ресницами.
Маледикт схватил ее за горло и вдавил в дверь.
Она прокашлялась и рассмеялась.
— Стало быть, предпочитаешь грубое обращение? Тогда Джилли тебя разочарует. Он такой лапочка, мой Джилли…
— Заткнись, — повторил Маледикт, впиваясь в шею Лизетты пальцами словно клешнями.
Лизетта забеспокоилась, собралась закричать. Но не успела она проронить и звука, как Маледикт прикрыл ей рот рукой.
— Послушай, Лизетта. Если вздумаешь разоблачить меня, я заставлю тебя страдать. Я разбираюсь в итарусинских зельях и найду такое, от которого твоя кровь будет бурлить и пениться под кожей. Ты будешь истекать кровью — она польется из твоих глаз, изо рта, из твоих поношенных прелестей… ты и представить себе не можешь, какая боль тебя ждет. Ты будешь медленно подыхать, пока твоя кровь вздымается бурунами, а кожа трескается, чтобы дать ей выход. А когда сдохнешь, даже вороны не прикоснутся к твоей плоти. — Он выпустил ее. — И никому не будет никакого дела. Никто не станет задавать вопросов. Очередная мертвая шлюха.
Лизетта сползла на пол. Грязный лиловый халат особенно не выигрышно оттенял пунцовые пятна на ее лице.
— Я и в мыслях не держала языком чесать. Шлюхи никогда не болтают.
— Если они мудры. — Маледикт отступил.
Каймой рубашки Лизетта промокнула слезы, вытерла нос и подняла взгляд на Маледикта. Он положил руку ей на плечо.
— Я вижу, мы понимаем друг друга.
И вышел, оставив Лизетту скорчившейся у приоткрытой двери.
Джилли, бездельничавший в библиотеке, при стуке входной двери поднял голову, сложил газету и бросил ее на пол.
— Хорошо выспался? — Джилли сильно усомнился в этом, наблюдая, как Маледикт, держась теней, принялся задергивать шторы.
— Это ты подослал ко мне Лизетту? — спросил Маледикт.
Джилли поморщился от неприятного раздражения в голосе юноши.
— Нет. Впрочем, возможно, ты приглянулся жадной кошечке — ты ведь такой щеголь. Она тебя разбудила?
— Меня разбудил визг мамочки, которая вышвыривала прочь матросов, задержавшихся дольше оплаченного времени. Разве я назначил тебе маленькое жалованье? Разве твоих денег недостаточно, чтобы поселить Лизетту в тихом местечке?
— Похоже, ты встал не с той ноги, — подытожил Джилли. Видя, что Маледикт избегает смотреть ему в глаза, он задумался, что так мучает юношу — смущение или гнев. — Подойди сюда. — Когда Маледикт заколебался, он повторил: — Подойди сюда.
Маледикт стоял перед ним, угловатый и нахохлившийся, как ребенок, не знающий точно, за что его будут отчитывать.
— Проснулся с головной болью от похмелья, даже не сомневаюсь, — проговорил Джилли. — Бедный Мэл. Вчера ночью ты был чертовски пьян. Я поражен, что Ани такое допустила.
Маледикт опустился на колени перед Джилли.
— Ты не сердишься?
— Нет, — ответил Джилли. С чего ему было сердиться? Теперь он знал кое-что, чего не предполагал прежде: что Маледикта влечет к нему. И это понимание делало его ленивым и довольным. Он погладил Маледикта по шее, по плечам, по темным волосам. Юноша со вздохом опустил голову на колени Джилли.
— Мне жаль, что твое пробуждение не было приятным, — проговорил Джилли, разбирая и вновь сплетая темные пряди. — Когда я уходил, у тебя был умиротворенный вид.
— То была твоя ошибка, — раздался голос Януса, Джилли подпрыгнул и почувствовал, как тело Маледикта откликнулось на его рывок. — Умиротворение Мэла обманчиво. Это главный признак, что Мэл собирается кого-нибудь убить.
— Мне нужно помыться, — сказал Маледикт. — Вдруг в постели были блохи? — Он выскользнул из неплотно сомкнутых объятий Джилли.
Янус схватил Маледикта за руку, изучая его пристальным взором сапфировых глаз.
— Арис ограничил твое передвижение этими четырьмя стенами. Ты выходил?
— Ты же подчиняешься ему, только когда сам хочешь. Почему бы и мне не поступать так же? — спросил Маледикт, выкручивая руку.
— Я не на испытательном сроке, — заметил Янус.
— В самом деле?
Лицо Януса помрачнело. Маледикт вздохнул.
— У меня сегодня дурное настроение, Янус. Так что будь поосторожнее.
— Напоминаю тебе, — проговорил Янус. — Арис расставил гвардейцев для наблюдения за домом — и за тобой. Не забывай об этом, если вдруг тебе захочется обнажить клинок.
Маледикт поежился. Его руки сжались в кулаки, но он не стал туже затягивать петлю подозрений. Вместо этого он пригнул голову Януса к себе и страстно поцеловал его в губы, предварительно бросив быстрый, тяжелый взгляд на Джилли.
— Я устал. Лучше продумывай время своих визитов. А до тех пор обо мне будет заботиться Джилли. — Маледикт выскользнул из рук Януса и направился наверх.
Янус улыбнулся Джилли сквозь сжатые губы и принялся молча расхаживать по комнате. Джилли поднялся, собираясь уйти, но Янус заступил ему дорогу.
— Ты в чем-то хочешь мне признаться, Джилли? Что-то ты сегодня очень нервный. Как будто у тебя совесть нечиста.
— Полагаешь, что твоя чище? — огрызнулся Джилли.
— Придется мне снова предупредить тебя: держись подальше от Маледикта. Тебе с ним не управиться.
— Прошлой ночью я отлично со всем управился, — отозвался Джилли.
Внезапная бледность, залившая лицо Януса, послужила Джилли предупреждением — он успел увернуться от удара. Тогда Янус схватил его за плечи дрожащими от ярости руками. Джилли почувствовал, что синяков не миновать.
— Ты посмел… — прошипел Янус.
— Почему бы нет, — отозвался Джилли. — Если ты забросил женщин ради Мэла, почему бы и мне не сделать то же самое? Мэл вовсе не возражал.
Напряжение в руках Януса ослабло, и Джилли смог высвободиться. Он не знал, что именно развеяло ярость Януса, но с удивлением для себя обнаружил, что сожалеет об этом. Драка давно назревала, и он жаждал ее не меньше, чем страшился.
— Выметайся, — приказал Янус.
— Это мой дом. Сам уходи. — Джилли ухмыльнулся. Сердце бешено стучало от возбуждения и страха. Он чувствовал, как его поддевает злой гений Маледикта, как будто ночь, проведенная вместе, оставила ему не одни только неудовлетворенные желания. — Разумеется, ты мог бы остаться. Ударить снова, пригрозить убить меня. В очередной раз. Но я знаю, почему ты медлишь… ты не так уж и уверен в том, что Мэл простит тебя…
Янус замахнулся, однако Джилли перехватил его руку и заломил за спину.
— Больше не будет пустых угроз, Янус. Я узнал тебе цену. Любовь Маледикта защищает меня от тебя. А он любит меня, хочет он сам того или нет.
— Тогда будь честен со мной. Ты собираешься украсть его у меня.
Джилли проговорил:
— Твоя любовь уготовила ему на пути только кровь и смерть.
— Тебе плевать на кровь и на придворную жизнь. Тебе нужно только одно — чтобы Маледикт жил для тебя. Не надо скрывать свои побуждения за красивыми словами. Ты хочешь его.