Сама Мерривеза не сомневалась, что эта возможность – высшая честь для учениц Академии. И все до единой феи были уверены, что у Малефисенты нет ни единого шанса. О каких шансах можно говорить, если на эту честь претендовали такие ее одногодки, как Мерривеза, Фауна и Флора! Да и сама Фея-Крестная открыто говорила, что Флора, Фауна и Мерривеза вполне способны рассчитывать на эту награду. А поскольку на статус исполнительницы желаний могли претендовать лишь три феи из каждого выпуска, то глупо было даже надеяться, что Малефисента – или, если уж на то пошло, любая другая фея из их класса – может всерьез рассчитывать сделать исполнение желаний своим призванием. Ну и что с того – существует много других полезных занятий, которым могут посвятить себя выпускницы Академии, дело найдется для каждой.
Смерив напоследок Мерривезу и ее подружек свирепым взглядом, Нянюшка удалилась. Едва за ней закрылась дверь, в классе поднялся протестующий гвалт.
– Да что она так защищает эту Малефисенту?! – негодовала Мерривеза. – Что в ней хорошего?!
– Она даже летать не умеет! – выкрикнула какая-то фея.
– Ты даже вообще не фея! Тебе здесь не место. Убирайся обратно в Аид! – категорично заявила Малефисенте другая.
Малефисента сидела на своем месте, оцепеневшая и перепуганная. Она никак не могла понять, за что остальные феи так ее ненавидят. Неужели правда из-за рогов? Или в ней действительно есть нечто ужасное? Может, она злодейка?
Но она не чувствовала себя злой.
Она ощущала себя самой обыкновенной – такой же, как другие. Вернее, она так думала. Но если поразмыслить как следует – то откуда ей знать, как ощущают себя другие? Может, она и в самом деле злая.
«Должно выть, родители знали, что я злая. Поэтому они и бросили меня в дупле с воронами».
Под градом насмешек Малефисента вдруг почувствовала, как внутри нее набухает нечто огромное, жгучее... и ужасное. Ее как будто жгло огнем изнутри, и казалось, что этот огонь вот-вот прорвется наружу. Она и моргнуть не успела, как ее тело вдруг охватило удушающим зеленым пламенем.
Она слышала, как завопили вокруг феи. Но прежде чем Малефисента сообразила, что происходит, она вдруг очутилась в одиночестве в своем домике на дереве – совершенно не понимая, как она туда попала. Ее всю трясло от бешенства и страха, и она отчаянно рыдала, чего до сих пор с ней ни разу не случалось. Вопли ее одноклассниц все еще отдавались эхом в ее ушах, но тут возле нее появилась встревоженная Нянюшка.
– Я не хотела... не хотела! – заикаясь, выпалила Малефисента.
– Чего ты не хотела, моя милая?
– Не хотела сделать им ничего плохого... – рыдала Малефисента.
– Ты ничего плохого и не сделала, – успокоила ее Нянюшка. – Ты совершенно великолепно исполнила заклинание перемещения. Это очень сложные чары, значительно превосходящие школьный уровень. Ты сразила меня наповал, моя ягодка!
– Но все они так кричали!
– Кричали, верно. Но что с вами поделаешь – вы, молоденькие феи, такие нервные, такие впечатлительные! Ты умница, Малефисента. И мне кажется, что ты и сама уже это знаешь. – Нянюшка чуть помолчала и продолжила: – Ты даже не представляешь, Малефисента, как я рада, что ты совсем не похожа на этих дурочек, твоих одноклассниц. Знаешь, если бы ты была самой обыкновенной феей, живущей в дуплистом дереве, я, скорее всего, в тот день просто прошла бы мимо!
– Если бы я была самой обыкновенной феей, меня бы не бросили в дупле.
– Вот именно! – энергично закивала Нянюшка. – Это и есть та причина, почему меня не очень привлекают мне подобные. И почему я не люблю показывать свои крылья. На самом деле феи бывают очень злобными и противными.
Малефисента улыбнулась. Пока она слушала Нянюшку, ее слезы высохли. Ей страстно хотелось обнять Нянюшку, сказать, как она ее любит, как нравится ей все, что она говорит, но она не решалась перебивать.
– О, они и сами не осознают всей своей противности, моя ягодка! Думают, что они все такие милые и прелестные, сплошь свет и волшебство! И по нужде-то они ходят исключительно сахаром и медом... ну, ты меня поняла.
Малефисента звонко рассмеялась.
– А вот это уже редкость! За все годы, что мы с тобой вместе, я, пожалуй, ни разу и не слышала, чтобы ты смеялась. – Нянюшка помолчала, о чем-то задумавшись. – Хмм... Вот оно что. Ну что ж, теперь все стало ясно.
– Что? Что стало ясно? – встрепенулась Малефисента.
– Тебе исполнилось семь. Семь лет!
– Ну и что в этом такого?
– Семь лет – очень важный возраст для фей. Особенно для таких, которые не похожи на остальных. Иными словами, для фей вроде меня и тебя, которые на самом деле ближе к ведьмам. Такие феи никогда не довольствуются обычной фейской магией и обычной фейской жизнью. Они понимают, что в нашем мире есть и другие, не менее чудесные формы волшебства. Семь лет – это самое начало увлекательных приключений, которые тебе предстоят. И это, я считаю, нужно как следует отпраздновать! Так, а теперь расскажи-ка мне о чарах перемещения. Я хочу узнать поподробнее, как ты им научилась. Знаешь, Малефисента, ты меня просто восхищаешь. Ты продвинулась в учебе гораздо дальше, чем любая из твоих одноклассниц. Ты ведь у меня целую стопку книг перетаскала, верно? И если они имеют хоть какое-то отношение к стилю магии, который ты пытаешься осваивать, то у нас с тобой впереди еще куча работы. Но мне кажется, что тебе она будет по плечу. Правда-правда! И знаешь, что еще? Я думаю, что, судя по всему, пришло время забрать тебя из школы. Не хочу, чтобы какие-то тупицы подавляли твой дух и твой потрясающий потенциал. Пусть как хотят возятся со своей глупой фейской магией и днями напролет расхваливают крылья друг дружки. А тебе нужно учиться настоящей магии. Той, которая действительно важна.
Важная магия. Эти слова еще долго звучали в ушах Малефисенты, наполняя ее решимостью и уверенностью в себе.
Вот так всегда и бывало с Нянюшкой. Что бы ни делала Малефисента, на нее со всех сторон изливался поток любви и ободрения. Нянюшка никогда не упускала возможности выразить свою любовь к Малефисенте, и если девочка иногда захлебывалась в этой любви или цепенела от ласковых прикосновений Нянюшки, то не потому, что любовь и ласка были ей неприятны. Просто она так любила Нянюшку, что это было почти выше ее сил – она не знала, как выразить такую всепоглощающую любовь.
Просто она не привыкла к тому, что ее тоже можно любить.
– Итак, я собираюсь испечь для тебя роскошный пирог, – объявила Нянюшка, радостно хлопнув в ладоши. – И хочу послушать твой рассказ о чарах перемещения и о том, как тебе удалось их исполнить. Мне не терпится узнать все-все подробности!
Малефисента знала, что нянюшкин восторг не наигран. Она всегда говорила только то, что думала – в отличие от остальных фей. Девочке вообще трудно было считать ее феей. Малефисента далее задумалась: может, и Нянюшке тоже пришлось пережить нелегкие времена в юности, раз она так не похожа на обычную фею? Да еще имея такую знаменитую сестру, как Фея-Крестная.
– Нет, солнышко мое, никаких трудностей у меня не было! – сказала Нянюшка, отвечая ее мыслям. – Недаром же меня называют Легендарной!
Тот вечер был одним из лучших в детстве Малефисенты: они с Нянюшкой ели вкуснейший пирог и разговаривали о чарах перемещения. Малефисента подробнейшим образом, как Нянюшка и просила, описала охватившее ее ощущение жара внутри и увидела в Нянюшкиных глазах благоговение.
– Ты все сделала совершенно правильно, моя ягодка! Если кто-то будет плохо с тобой обращаться или ты рассердишься и почувствуешь внутри этот жар, сразу используй чары и отправляйся прямиком в свой домик на дереве или ко мне и к твоим воронам. Просто подумай о нас – и сама не заметишь, как тут же окажешься рядом с нами. Пообещай мне, милая, что всегда будешь делать так, как говорит тебе твоя Нянюшка.
– Конечно, Нянюшка, – пообещала Малефисента, жалея про себя, что у нее нет Нянюшкиного дара читать чужие мысли. Ей частенько хотелось знать, о чем думает Нянюшка. И почему у нее сейчас такой озабоченный взгляд? Может быть, что-то расстроило ее?
– Что ты, милая. Ты видишь только гордость. Я невероятно горжусь тобой! Сегодня ты сделала меня по-настоящему счастливой, мой вороненочек. Счастливее меня не найти.