И ей вдруг стало ясно то, что она знала всегда: невзирая на все свои умолчания и перекрашивания, Иосиф, по сути, человек добрый, готовый сочувствовать каждому; и в борьбе и в мирной жизни это человек небезразличный, ненавидящий причинять боль. Она погладила его по лицу, и ей приятно было, что он небрит: сегодня ей бы не хотелось думать, что все заранее подстроено, хотя это и была не первая их ночь вместе – и еще не пятидесятая: они ведь давние, ненасытные любовники, перебывавшие в доброй половине мотелей Англии, позади у них и Греция, и Зальцбург, и бог знает сколько еще жизней, ибо ей внезапно стало ясно, что пьеса, которую они до сих пор разыгрывали, была лишь прелюдией к этой ночи в реальной жизни.
Он отстранил ее руку, привлек ее к себе и поцеловал в губы – она ответила целомудренным поцелуем, предоставляя ему разжечь страсть, о которой они так часто говорили. Ей нравились его запястья, его руки, такие умные. Еще прежде, чем он овладел ею, она уже поняла, что он был лучшим из всех ее любовников, ни с кем не сравнимый, далекая звезда, за которой она следовала по всей этой гиблой стране. Даже будь она слепой, она уразумела бы это по его касаниям; если б умирала, – по его грустной улыбке человека, победившего страх и неверие, ибо все это он уже познал; уразумела бы по его инстинктивному умению понимать ее и расширять ее познания.
Она проснулась и увидела, что он сидит уже одетый рядом и дожидается ее пробуждения. Все было убрано.
– Я не хочу слышать ни звука, – сказала она. – Никаких придуманных историй, никаких извинений, никакого вранья. Если это входило в твои служебные обязанности, лучше промолчи. Сколько сейчас времени?
– Полночь.
– Тогда иди ко мне.
– Марти хочет поговорить с тобой, – сказал он.
Но что-то в его голосе и в том, как он это произнес, дало ей понять, что не Марти придумал вызвать ее, а он сам.
Это была квартира Иосифа.
Чарли сразу это поняла, как только вошла: продолговатая аккуратная комната для одного жильца где-то в Блумсбери, на первом этаже, с кружевными занавесками на окнах. На одной стене висели карты Лондона; вдоль другой шла полка с двумя телефонами. У третьей стены стояла раскладная кровать, на которой явно никто не спал, а у четвертой – сосновый письменный стол со старой лампой на нем. Рядом с телефонами булькал кофейник, а в камине горел огонь. Когда Чарли вошла, Марти не встал ей навстречу, но повернул к ней голову и улыбнулся необычно доброй улыбкой – возможно, правда, ей так показалось, потому что весь свет представлялся ей сейчас добрым. Он протянул к ней руки, и она, пригнувшись, позволила ему по-отечески себя обнять: дочка вернулась из дальних странствий. Она села напротив него, а Иосиф по-арабски устроился на полу – так он сидел тогда, на холме, когда заставил ее сесть рядом и стал говорить про пистолет.
– Хочешь послушать себя? – предложил Курц, указывая на стоявший рядом магнитофончик. Она отрицательно покачала головой. – Чарли, ты была потрясающа. Ты прошла не третьим номером, не вторым, а самым первым.
– Он тебе льстит, – предупредил Иосиф, но сказано это было серьезно.
В комнату без стука вошла маленькая женщина в коричневом платье и спросила, кто пьет чай с сахаром, кто – без сахара.
– Чарли, ты вольна выйти из игры, – сказал Курц, когда женщина ушла. – Иосиф настаивает, чтобы я напомнил тебе об этом четко и ясно. Если ты уйдешь от нас сейчас, то уйдешь с почестями. Верно я говорю, Иосиф? Со множеством денег и множеством почестей. Получишь все, что мы тебе обещали, и даже больше.
– Я это ей уже сказал, – заметил Иосиф.
Курц шире улыбнулся, прикрывая раздражение, и Чарли не преминула это заметить.
– Конечно, ты ей это сказал, Иосиф, а теперь говорю ей я. Разве ты не хотел, чтобы я это сказал? Чарли, ты приподняла для нас крышку с целой банки червей, которых мы искали уже давно. Ты и понятия не имеешь, сколько накидала нам имен, мест встреч и контактов, а за ними последуют другие. С твоей помощью или без твоей. Пока еще ты не замазана, а если где и есть замазка, дай нам два-три месяца. и мы ее счистим. Устрой себе карантин, передохни, возьми с собой какого-нибудь приятеля...
– Видишь ли, Чарли, – продолжал Марти, – в этой истории есть то, что на поверхности, и то, что под поверхностью. До сих пор ты находилась на первом этаже и, однако же, сумела показать нам, что происходит внизу. Но отныне... в общем, все может пойти несколько иначе. Так мы это понимаем. Возможно, мы ошибаемся, но, судя по некоторым признакам, мы понимаем правильно.
– Он хочет сказать, – вставил Иосиф, – что до сих пор ты была на дружественной территории. Мы могли быть рядом, мы могли, если понадобится, вытащить тебя из игры. Но теперь этому приходит конец. Ты становишься одной из них. Будешь делить их жизнь. Станешь думать, как они. Поступать, как они. Могут пройти недели, месяцы вне контакта с нами.
– Не столько вне контакта, сколько, пожалуй, вне досягаемости, но, в общем, это так, – согласился Марти. -Однако можешь не сомневаться, мы будем поблизости.
– А каков финал? – спросила Чарли.
Марти, казалось, на секунду смешался.
– О каком финале речь, милочка, – финале, который оправдывает все это? Что-то я не очень тебя понимаю.
– Какую цель я должна перед собой ставить? Когда вы удовлетворитесь?
– Чарли, мы и сейчас вполне удовлетворены, – великодушно заметил Марти, и Чарли поняла, что он уклоняется от прямого ответа.
– Цель – человек, – резко произнес Иосиф, и Марти круто повернулся к нему, так что Чарли не могла видеть его лица. Но она видела лицо Иосифа и его взгляд, в котором был смелый вызов, – такого взгляда она у него еще не видела.
– Цель, Чарли, – человек, – наконец признал Мартн, снова поворачиваясь к ней. – Если ты согласна идти с нами дальше, ты должна это знать.
– Халиль, – сказала она.
– Правильно – Халиль, – подтвердил Марти. – Халиль возглавляет всю их деятельность в Европе. Мы должны получить этого человека.
– Он опасен, – сказал Иосиф. – Если Мишель был плохим профессионалом, то этот – профессионал хороший.
Возможно, желая показать, кто здесь главный, Курц запел ту же песню.
– Халиль никому не доверяет, у него нет постоянной девушки. Он никогда две ночи подряд не спит в одной постели. Ни с кем не общается. Все свои потребности, по сути дела, удовлетворяет сам. Ловкий разведчик, – завершил Курц, снисходительно улыбнувшись Чарли. Но когда он раскуривал сигару, Чарли поняла – по тому, как дрожала спичка в его руке, – что он весь кипит.